Тайны смертей русских поэтов - [25]

Он оглянулся и увидел своего хорошего знакомого, который, кроме всего прочего, был у него в долгу. Через минуту этот молодой человек подошел к колонне, у которой стояла пара, и изобразил на своем лице глубокую задумчивость. Затем, взяв с подноса проходящего мимо слуги бокал шампанского, он направился к де Баранту. Еще через минуту молодые люди уже оживленно разговаривали вполголоса.

Прошло еще полчаса. Пара наконец-то наговорилась и разошлась: девушка отправилась к своим подругам, а ее кавалер, поручик Михаил Лермонтов, – в противоположную сторону. Но не успел он пройти и несколько шагов, как путь ему преградил сын французского посланника.

Что произошло между ними дальше, Лермонтов изложил в рапорте своему полковому командиру генералу-майору Плаутину: «Господин де Барант стал требовать у меня пояснения насчет (будто бы) мною сказанного. Я отвечал, что все ему передано несправедливо, но так как он был этим недоволен, то я прибавил, что дальнейшего объяснения давать не намерен. На колкий его ответ я возразил такой же колкостью, на что он сказал, что если б он находился в своем отечестве, то знал бы, как кончить дело. Тогда я отвечал, что в России следуют правилам чести так же строго, как и везде, и что мы не больше других позволяем себя оскорблять безнаказанно. Тогда он меня вызвал, и мы, условившись, расстались».

Противники договорились встретиться в полдень 18 февраля за Чёрной речкой. Секундантом Лермонтова согласился стать его друг Алексей Столыпин, секундантом де Баранта стал француз виконт Рауль д’Англес, полярный исследователь.

Условия были таковы: сначала противники должны были драться на шпагах до первой крови. Даже если рана будет глубокой, поединок не останавливается, а продолжается на пистолетах с 20 шагов. Стрелять должны были одновременно, по сигналу.

Лермонтов сообщал: «Так как господин де Барант считал себя обиженным, то я и предоставил ему выбор оружия. Он избрал шпаги, но с нами были и пистолеты. Едва мы успели скрестить шпаги, как у моей конец переломился, и он слегка оцарапал мне грудь. Тогда мы взяли пистолеты».

Далее о произошедшем свидетельствует Столыпин: «Стрелять они должны были по сигналу вместе; по слову раз – приготовляться, два – целить, три – выстрелить. По счету два Лермонтов остался с поднятым пистолетом и спустил его по слову три. Барант целил по счету два. Направления пистолета Лермонтова при выстреле я определить не могу и могу только сказать, что он не целил в де Баранта». Сам Лермонтов в рапорте докладывал: «Мы должны были стрелять вместе, но я немного опоздал. Он дал промах, а я выстрелил уже в сторону. После сего он пожал мне руку и мы расстались».

Так закончилась дуэль де Баранта и Лермонтова. Никто из противников не пострадал, даже не был серьезно ранен. Однако де Баранта такой исход сражения не устраивал. Почему-то он желал гибели своего противника, особенно после того, как в свете стало известно, что он остался жив лишь по его милости. Этого он не мог простить Лермонтову и стал искать случая очернить поэта.

За участие в дуэли Лермонтов находился под арестом, де Барант же остался на свободе. Он нашел способ передать Лермонтову приглашение выйти. Найдя предлог, Лермонтов смог выйти из камеры, где находился в заключении, и наткнулся прямо на де Баранта, который уже ждал его. Он не ожидал ушата оскорблений, которыми тотчас облил его противник, и чуть было не кинулся на него тут же, в помещении тюрьмы. Лермонтов, разумеется, тотчас же вызвал его, но де Барант уже был удовлетворен тем, что серьезно скомпрометировал своего врага. При двух свидетелях, караульных офицерах, он признал свою неправоту, повернулся и вышел, а о поведении Лермонтова сразу же стало известно в свете.

Таким образом де Барант все же достиг своей цели. В чем была причина злости француза: ревность или, возможно, что-то иное? Но, как бы то ни было, репутация Лермонтова была испорчена.

Состоялось разбирательство, в результате которого генерал-аудиториат вынес решение: «Подсудимый Лермонтов… подлежит лишению чинов и дворянского достоинства с записанием в рядовые, но принимая во внимание: а) то, что он, приняв вызов де Баранта, желал тем самым поддержать честь русского офицера; б) дуэль его не имела вредных последствий; в) выстрелив в сторону, он выказал тем похвальное великодушие, г) усердную его службу, засвидетельствованную начальством… выдержать его еще под арестом в крепости на гауптвахте три месяца и потом выписать в один из армейских полков…»

Наказание было слишком суровым. Однако за поэта перед императором Николаем I, который должен был утвердить приговор, вступился сам великий князь Михаил Павлович, который, также ознакомившись с делом, нашел поведение Лермонтова благородным. В результате Лермонтова перевели на Кавказ, в Тенгинский пехотный полк.

Так закончилась дуэль Лермонтова и де Баранта. Ссылку на Кавказ поэт воспринял не как наказание, а как удачу. Он служил, принимал участие в боях, ему даже удалось отличиться, за что он был награжден. В свободное время Лермонтов продолжал писать стихи, рисовать пейзажи, например «Этюд сражения при Валерике».