Тайны сирен - [46]

Кайра сказала остальным:

— Ветер-Жеребенок напоминает нам, что Конни всего лишь ребенок и ей нужно спать. Нам с вами сегодня нужно еще кое-что обсудить, но Конни сейчас пусть отдыхает. Позже Ветер-Жеребенок отвезет ее, чтобы избавить от утомительной обратной дороги.

— Хорошо, — сказала Кинга. — Когда мы закончим наши дела, мы с Морджиком отнесем Фрэнсиса как можно ближе к дороге.

Лежа рядом с единорогом, Конни только смутно представляла себе, что за разговор ведется над ее головой. Она слышала, как часто повторяют ее имя и имя этого существа, Каллерво, но во сне, который наслала на нее Ветер-Жеребенок, было нечто опьяняющее, так что все это казалось ей совершенно неважным. Все, что ей хотелось сделать, — это завернуться в одеяло, которое принес ей Орленок, и плыть в своих снах, наполненных сверкающими под солнцем ручьями, зелеными лужайками и смеющимися голосами.

11 Мэгз

Конни смутно помнила дорогу домой — после того как ее осторожно сняли со спины Ветра-Жеребенка и пересадили в коляску мотоцикла. На следующее утро она проснулась в своей спальне и некоторое время лежала, наблюдая, как кружатся пылинки в луче света, пробивающегося сквозь шторы. Бодрый голос синьора Антонелли всплыл в тишине, как шары с гелием, выпущенные в небо во время праздника.

— Nessun dorma! — пел он у нее под окном. — Nessun dorma! Tu pure, o Principessa…[21]

Окончательно проснувшись, Конни спросила себя, не приснилась ли ей прошлая ночь. Неужели она в самом деле ездила верхом на единороге и встречалась со всеми этими необыкновенными существами? Поездка в Дартмур была наяву, это ясно: на стуле лежала ее заляпанная грязью одежда. Она вспомнила, как поздно ночью Эвелина помогала ей раздеться, а потом она, спотыкаясь, брела к кровати.

Диссонанс внесла грохнувшая крышка мусорного ящика дома номер пять.

— Заткнитесь! — орал мистер Лукас. — Вы что, думаете, что вы Паваротти?

Синьор Антонелли, очевидно, решил, что это предположение — в самую точку, ибо заключительную ноту он пропел с особым вызовом. Когда он закончил, Конни мысленно поаплодировала ему: эта песня как нельзя больше соответствовала ее довольному настроению. С наслаждением потягиваясь под теплым пуховым одеялом, Конни вдруг вспомнила самую важную вещь, которая была сказана накануне: ее дар подтвержден. Она должна сказать об этом тете. Отбросив одеяло, она влезла в чистую одежду и ринулась вниз по лестнице. Тетя ждала ее в кухне и, к изумлению Конни, крепко ее обняла.

— Доктор Брок все мне рассказал! — воскликнула Эвелина дрожащим от волнения голосом. — Универсальный посредник в моей собственной семье! Я так горжусь тобой!

Конни оторвалась от нее и увидела на глазах у Эвелины слезы. Она уже знала от доктора Брока, что ее дар — нечто уникальное, но, видя, какое впечатление это произвело на ее тетю, она в полной мере осознала важность того, что с ней произошло.

— Ты знаешь, ведь мы уже и надеяться перестали, — продолжала Эвелина. — Думали, что мифический мир гибнет. Но ты — свидетельство того, что еще не все потеряно.

Конни, которая еще не отошла от сна, обескуражила новость о том, что от нее так много ждут.

— Но я не знаю, что я могу сделать, чтобы все исправить, — сказала она.

— Разумеется не знаешь, — сказала Эвелина несколько вызывающе. — Но все мы обязаны что-то делать, чтобы спасти наших мифических друзей. Когда я думаю, что люди поставили на грань вымирания столько видов животных и испортили столько прекрасных мест на земле — а кое-что и вовсе уничтожили, — да, от этого у меня кровь закипает в жилах!

Конни увидела, как ярость полыхнула в зеленых глазах ее тетки.

— Но теперь, когда нам будешь помогать ты, мы сможем начать исправлять положение. И может быть, появятся и другие универсальные посредники. Будем считать это добрым знаком и держаться за эту надежду, — заключила она и закружила Конни за руки по кухне, так что все вокруг вертелось у нее перед глазами все быстрее и быстрее.

Конни завизжала и засмеялась чудному настроению тети. Эвелина разжала руки, и Конни с кружащейся головой врезалась в синьора Антонелли, как раз входившего в кухню со стороны сада.

— Tranquillamente![22] — улыбнулся он ей, поймав на лету. — Мы должны беречь нашего universale[23], верно?

Когда Кол открыл дверь, он увидел на пороге Конни, сияющую от возбуждения.

— Как все прошло вчера? — спросил он. — Они приняли тебя как посредника для сирен?

— Можно мне войти? Мне так много нужно тебе рассказать.

Конни жаждала поделиться новостями, убежденная, что Кол поймет, как это потрясающе. И конечно, он будет рад, что теперь она сможет разделить его чувства к пегасам.

— Конечно, — ответил он, пропуская ее в дом. — Бабушка в церкви, но она тоже захочет услышать все об этом, когда вернется. Пойдем в сад. И правда, тебе давно пора познакомиться с моим пони.

Кол показал дорогу в сад, удивляясь, почему Конни до сих пор не ответила на его вопрос. Она выглядела такой счастливой: ну конечно, они должны были принять ее.

Сад был полон поздних цветов — воспоминание о лете еще не развеялось здесь, это был настоящий рай для пчел и бабочек. Стрекозы плясали над прудом, их голубые крылья отражались в водной глади. Конни была очарована кувшинками, чьи чашеобразные бутоны цвета снятого молока безмятежно плавали на поверхности пруда. Все этим утром казалось Конни особенно прекрасным и значительным. До нее доносился и шум камыша, шелестящего на ветру, и звенящая музыка родника, играющего на солнце. Она хотела было задержаться здесь, но Кол повел ее к маленькому ручейку, который стекал к меже в дальнем конце сада. Он перепрыгнул через него, Конни последовала за ним, и они пошли дальше — по полю, которое лежало внизу. Там, среди бобовых грядок, был огороженный участок — что-то вроде загона. Там ждал их приближения маленький красивый каштановый пони.