Тайны сибирских алмазов - [20]

– Ты сказал: октаэдры распространены в Якутии, – помедлив, проговорила она. И быстро, искоса, глянула на Грача. – Однако, Якутия наша большая… И такие камешки, все же, не везде, встречаются… Вот этот, зеленоватый, к примеру, он откуда – из каких же мест?

* * *

А спустя еще час – близко к одиннадцати – Надя оделась, попрощалась с ним нежно. И поспешила домой.

Но выйдя из переулка на просторный проспект, она оглянулась. Запахнула поплотнее шубку. И повернула не к дому – а совсем в другую сторону…

И вскоре она уже поднималась по лестнице пятиэтажного нового многоквартирного здания, расположенного в центре города.

Дойдя до площадки четвертого этажа, Надя остановилась. Передохнула. Тщательно поправила прическу. И надавила кнопку звонка на угловой двери, которую украшала желтая латунная табличка с надписью: «Инженер-строитель Н. Самарский».

* * *

А затем в старой баньке возле дома Салова произошла между двумя угрюмыми парнями весьма любопытная беседа:

– Значит, эта сука прямо туда поканала? – сказал первый.

– Прямо туда, – сказал второй. – Я ведь и раньше подозревал.

– Но ты как-то быстро успел воротиться… Смотри, старик, не ошибись! Ты – ручаешься?

– Об чем разговор! Я проводил ее точно – до того самого дома. Даже в подъезд вошел. И слышал, как она поднималась и как звонила и как потом хлопнула дверь…

– Н-ну, ладно. Нашим шефам в Хабаровске будет интересно узнать обо всем этом.

– Послушай, а Грач-то, как ты думаешь, может, он в курсе, а? Может, он… а?… Тебе не кажется?

– Да нет, вряд ли. Просто доверяет, любит. И это понятно… Вспомни, какая у них разница в возрасте! Ну, а теперь, к тому же еще, – весна!

– Весна, – пробормотал второй, – это конечно. Весной, как говорится, «щепка на щепку лезет»…

– Вот, вот. И, как поется в одной старой песне, – «звезда с звездою говорит»…

11. Весна. Тоска по женщинам… «Куропаточки» старика Угатаева.

Весна неудержимо вступала в свои права! И хотя затяжная полярная «ночь» еще не окончилась, солнце, встающее из сырых болотных зарослей, становилось с каждой неделей все веселей и все ярче…

В течение дня (а дни удлинились уже раза в полтора) температура стала теперь подниматься порой до нуля. И это, по здешним местам, означало уже явную теплынь!

И от такой теплыни, от веселого весеннего солнца, ребята, собравшиеся у заброшенной шахты, начали томиться и тосковать… Они ведь жили сейчас в полной изоляции – напрочь лишенные общества женщин.

* * *

Первым заговорил о женщинах Сергей – сутуловатый, медлительный, с нечистой прыщеватой кожей.

Вообще-то о них он думал беспрестанно, любил эту тему и пробовал затрагивать ее и раньше… Но полтора месяца назад, когда началась вся эта история, друзья его не поддержали. Иван попросту отмолчался. А Заячья Губа резко его оборвал, да еще и высмеял при этом.

.– Мы собрались здесь не для гульбы, а для работы, – заявил тогда Заячья Губа, – для дела! Такой шанс – один из тысячи. Да что там, – один из ста тысяч! И думать надо сейчас об этом, а не о бабах… А у тебя, у психа, только они одни на уме… А ты забыл, между прочим, как тебя из-за них лупили в Нюрбе и в Жиганске?!

– Ну и что ж, что лупили, – ухмыльнулся в ответ Сергей, – зато и бабенка мне в Жиганске подвернулась – ого! Чистый мед… До сих пор, как вспомню, – слюна брызжет.

– У тебя всегда, между прочим, – брызжет. И думаешь ты не головою, а противоположным местом… Но если б ты, все-таки, пошевелил мозгами, – ты бы понял… Нам же, болван, нельзя себя рассекречивать! Это во-первых. И во-вторых, где они, эти бабы? Откуда им здесь взяться?

– Ну, этот товар всюду можно сыскать. Например – у якутов. Ихнее стойбище находится недалеко, ты сам знаешь, верстах в трех. Я же туда ходил несколько раз за мясом, за самогонкой. И там есть…

– Неважно, что там есть, – живо перебил его Николай, – никаких борделей разводить здесь нельзя! Я запрещаю! И это не только мой личный приказ… Понятно?

Вот такой разговор случился возле старой шахты в середине марта.

С той поры прошло немало времени. Но весенние перемены в тайге день ото дня становились все заметнее, ощутимее… И наконец Сергею стало невтерпеж.

* * *

Он дождался того момента, когда Заячья Губа опять – по каким-то тайным своим делам – покинул шахту… И оставшись вдвоем с Иваном, развеселился, воспрянул духом. И вновь вернулся к излюбленной своей теме.

– Послушай, – сказал он, – что происходит? Почему мы должны сидеть, как в монастыре, или как в лагере? Заячья Губа, в общем-то, парень свой… Старый кореш и все такое… Но сейчас он что-то начал портиться. Обнаглел. Начальничка стал из себя строить, – ты не находишь? Завел здесь строгий режим…

– Да, пожалуй, – вяло согласился Иван, – но с другой стороны, его тоже можно понять. Он прежде всего заботится о конспирации.

– Конспирация! – поморщился Сергей, – при чем тут она? Я же не собираюсь бежать на прииск. Связываться с приисковыми лахудрами опасно – это каждый знает. Но ведь речь – не о них…

– Стало быть, – о якуточках? – Да.

– С ближайшего стойбища?

– Ну, конечно! Там есть один старик – Угатаев. Он изготовляет самогонку и продает из-под полы. И с ним живут две девочки. То ли внучки его, то ли какие-то племянницы. Я толком не понял – да это и не важно… Так вот, ими он тоже подторговывает…