Тайны русской души. Дневник гимназистки - [95]
– Это нехорошо, – замечаю я.
– Зачем вы так говорите? Ведь я не сам на себя напускаю…
– Но я и не клевещу на вас, просто – нахожу наличность этого чувства нехорошей, так как знаю его…
Потом – у него был с собой бинокль – смотрели на звезды и дали… Да вот – это лучше так сказать:
Он говорил еще, что любит фотографию и занимается ею. О вере в Бога…
И вот, благодаря этой встрече, я не так уж досадую на то, что Вера Феодоровна отбывала у Лиды (Лазаренко) без меня, тем более что Зина (сестра) сейчас совсем хорошо играет «Май» и «Июнь» Чайковского. Мои любимые. Я люблю еще «Апрель»…
Решительно, этот юнец (Ощепков) – хорошая душа, неиспорченная, но от тяжелого чувства одиночества и поистине душной обстановки, где всякое живое слово тонет в целом океане пыли пошловатой усмешки, не может уйти во что-нибудь самоценное. И верно, он чувствует, что душа у него опустошена. А чем наполнить ее – не знает, как часто бывает с хорошими людьми, попавшими в духоту и копоть…
Вот еще что он мне сказал по дороге:
– Значит, на «Двенадцать Евангелий»348 пойдем в церковь… в одну, да?
– Почему – в одну? – мимоходом сказала я тоном, не требующим ответа.
И вот – эти слова не царапнули меня, как было, когда Кощеев звал в театр. Точно они и сказаны были иначе, и чувство, в них вылившееся, было другое. Несомненно, это чувство гнетущего одиночества вызвало их, а оно светится большой печалью…
Он (Ощепков) проводил меня только до дверей телеграфа, простился. Мне показалось, что он уйдет «в дом надвигающейся ночи» – бродить еще, до устатка… А что он не вошел в телеграф – мне очень понравилось. Это было умно и чутко…
Ощепков примиряет меня с телеграфом: он так ко мне относится, точно (я бы сказала) брат – как я представляю себе хорошего брата. Мне его очень жаль: у него, вероятно, такая тоска и печаль порой в душе, какая у меня была, когда я не выдержала в Питере и удрала от этого невыносимого чувства домой. Мне так кажется…
Но еще раз сегодня он сказал мне, догнав по пути – в десяти шагах от вокзала (я убежала пораньше, без него), что у него сегодня – хорошее настроение. Это – уж второй день…
И прибавляет:
– С удовольствием проводил бы вас, да… уж погода-то очень плохая!
– Ну, ну! И – «с удовольствием»?!.
– Нина Евгеньевна, почему же вы сомневаетесь?
– Да потому, что вы не любите гулять.
– Нет… А кроме того, мы решили каждый день прогуливаться… Так отчего же вы сомневаетесь, Нина Евгеньевна?
– А разве я могу не сомневаться?..
Ну, этому будет еще продолжение…
Это – совершенно неожиданная встреча, происшедшая вчера (6 апреля).
Иду мимо «Губернаторского дома» – за Натой и Бабинцевой, смотрю: там стоит какой-то парень – в студенческих брюках, матросской тужурке и барашковой шапке. Лицо – улыбающееся и странно-знакомое. Смотрит на меня – пристально и весело. Но я его не знаю, прохожу и не хочу оглянуться: «Кто его знает?!..» Хотя лицо – знакомое-знакомое…
Потом любопытство и смутное воспоминание одолевают. Оборачиваюсь.
– Вы меня не узнаете? – и шапка высоко поднимается над головой.
– Нет! – отвечаю и тут же узнаю. Разве можно было ожидать?! Сергей Яковлевич! Мой (питерский) латинист!..
Я иду со службы, у меня есть «свободная минута», и вот – мы стоим, а он рассказывает: о Питере, о своей службе, Черноморском флоте, Гардемаринских классах349, о Крыме, об истории с Аничкой и Клавдией… Только теперь я ее узнаю во всех подробностях… Потом я узнаю, что если бы мы и не встретились, то всё равно бы он меня «разыскал»…
Мы идем домой, и на Московской (улице) я презрительно отзываюсь об «on dit», ибо какое мне дело до того, что вдруг скажут:
– Нина идет с каким-то проходимцем!..
В самом деле – это shoking, но если бы все те, кто «dit», видели этого «проходимца» в столице, то самая нарядная из всех не отказалась бы пройтись с ним по Невскому (проспекту)!
– Я вас не шокирую? – спросил он…
Вот уж сглупил – на первый-то раз!.. Около дома еще я узнала такую «новость»:
– Некоторые лица и фамилии никогда не забываются!.. (Однако – забыла же я фамилию Романа…) Вечером он приходит – после Всенощной, пьет чай и пристально рассматривает всех (однако же – часто опуская глаза) и рассказывает о многом, смешит порой…
На другой день (это значит – вчера, так как я пишу уже утром 26 марта старого стиля) – после дежурства, на пути (когда я распрощалась с Ощепковым) – снова встречаемся. (
