Тайны русского народа. В поисках истоков Руси - [33]

До сих пор не дано сколь-нибудь удовлетворительного объяснения происхождению и назначению русских «змеевиков». Современному читателю о них практически ничего не известно: в последние полвека — за малым исключением — публикуется репродукция одного и того же медальона, правда, самого известного — принадлежавшего когда-то Великому князю Владимиру Мономаху, потерянного им на охоте и найденного случайно лишь в прошлом веке (рис. 27-а). На самом деле «змеевиков» (в том числе и византийского происхождения) известно, описано и опубликовано множество.[47] И с каждого из них на нас смотрит магический взгляд Девы-охранительницы Горгоны Медусы, представляющей собой табуированный тотем.

Страна Лебедия — тысячелетняя даль России

Образ Лебединой девы Горгоны Медусы раскрывает наиболее типичные черты тотемной символики — наследия почти что недосягаемых глубин человеческой предыстории, сохранившегося по сей день в соответствии с неписаными законами передачи традиций и верований от поколения к поколению. Безвозвратно ушли в прошлое гиперборейские времена — живы, однако, рожденные ими символы. Среди них — лебедь — одна из наиболее почитаемых русским народом птиц. Вместе с соколом он стал почти что олицетворением Руси. И не только олицетворением. По свидетельству византийского историка Х века императора Константина Багрянородного, сама территория, где жили древние руссы, именовалась Лебедией. Впоследствии это дало право Велимиру Хлебникову назвать новую Россию «Лебедией будущего». Точно так же и славяно-скифы, описанные Геродотом, именовались «сколотами», то есть «с[о]колотами» — от русского слова «сокол». В передаче арабских географов, описавших наших предков задолго до введения христианства, их самоназвание звучало практически по-геродотовски: «сакалиба» («соколы»). Отсюда и знаменитые «саки» — одно из названий славяно-скифов — «скитальцев»-кочевников.

Почему же именно лебедь и почему сокол — две столь разные птицы, друг с другом пребывающие в беспрестанной борьбе? Сокол нападает, преследует; лебедь спасается, защищается. Но всегда ли так? Ничуть! У Пушкина в «Сказке о царе Салтане», целиком построенной на образах и сюжетах русского фольклора, Лебедь-птица добивает и топит злодея-коршуна. В народной символике коршун — ипостась сокола, а все хищные птицы едины суть. В «Задонщине» — Слове Софония-рязанца соколы, кречеты, ястребы совокупно олицетворяют ратников Дмитрия Донского и перечисляются через запятую: «Ужо бо те соколе и кречеты, белозерскыя ястребы борзо за Дон перелетели и ударилися о многие стада гусиные и лебединые» (а чуть раньше были еще и орлы). Потом это повторит Александр Блок: «Над вражьим станом, как бывало, // И плеск и трубы лебедей». Лебедь также во многом собирательный символ. В русском фольклоре вообще считается нормой нерасчлененный образ «гуси-лебеди». В «Задонщине» они оказались наложенными на Мамаеву орду (рис. 28). Исторически это вполне объяснимо: сходная птицезвериная символика распространена у разных народов.

Откуда же она взялась? Как и другие «вечные образы», русский лебедь и русский сокол — наследие тех древнейших верований и обычаев человеческой предыстории, когда само человечество, его праязык и пракультура были нерасчленены, а вместо современной палитры народов царил мир тотемов, тотемного мышления и тотемных привязанностей. В те далекие времена люди не отделяли себя от природы, видели в животных и растениях себе подобных — защитников и союзников.

Тотем — слово экзотического происхождения, взято из языка североамериканских индейцев, в научный оборот введено в прошлом веке. А родилось оно в той самой поэтической стране оджибуэев, с упоминания которой (среди прочих) начинается «Песнь о Гайавате» Генри Лонгфелло. Переводится «тотем» как «его род» и означает родовую принадлежность, но не по семейным узам, а по объединению себя и своего рода-племени с каким-либо животным, растением, стихией (например, водой, ветром, молнией) или предметом (например, камнем). Несмотря на кажущуюся нерусскость понятия «тотем», оно созвучно самым что ни на есть русским словам «отец», «отчество», «отчим» и т. п. В собственно индейской вокализации слово «ототем» («тотем») произносилось как «оте-отем», где «оте» означает «род», а «отем» — местоимение «его» (по совокупности получается «его род»), а индейский корень «оте» полностью совпадает с русским наименованием отцовской принадлежности. Аналогичные параллели нетрудно отыскать и в других индоевропейских и неиндоевропейских (например, тюркских) языках, ввиду былой общности языков, верований, обычаев и, соответственно, тотемов.

Для чего нужны тотемы и почему они появились? Каждому человеку необходимо отличать себя от других. На персональном или семейном уровне никаких проблем не возникает. Но как подчеркнуть свою уникальность и неповторимость на уровне рода, племени, этноса? Вот здесь-то и выработалась традиция различаться по тотемам, связав себя неразрывными узами с миром живой и неживой природы. В прошлом и по существу тотемизм предполагал полную идентификацию с конкретным животным (растением, предметом), включение их в систему «человек-тотем», где они полностью растворялись друг в друге. В этой взаимосвязанной системе тотему отводилась роль оберега: он охранял, защищал человека, помогал ему в трудных ситуациях (отсюда все сказочные животные — помощники). В свою очередь, все тотемические животные и растения табуированы: то, что считалось тотемом, нельзя было убивать, обижать, употреблять в пищу. Тотему поклонялись, ему приносились жертвы, он прославлялся и изображался всеми доступными способами.