Тайны российской аристократии - [27]
Те усадьбы, которые чудом удавалось превратить в музеи, тоже теряли часть своих богатств. Но, сохранив внешнюю оболочку, они утратили главное: живое тепло и душу. Никакие инвестиции и культурные программы уже не восстановят усадебную культуру, столь же далекую от нас, как и культура Древней Греции и Рима.
Прекрасной эпитафией ушедшей в небытие дворянской усадьбе звучат слова тонкого и чуткого знатока барона Н. Н. Врангеля: «Странное дело, но в этой повести о прошлом какая-то особенная, может быть, только нам одним, русским, понятная своеобразная прелесть; прелесть грубого лубка, чудо простонародной русской речи, сказка песен, пропетых в селе, ухарство русской пляски. Все – на фоне античных храмов с колоннами, увенчанными капителями ионического, дорического и коринфского ордеров. Пляска русских босоногих малашек и дунек в „Храме любви“, маскарад деревенских парней в костюмах богов и богинь древности… Что может быть нелепее и забавнее, печальнее и умнее?»
Организация усадьбы
«Я пребываю без перемен в моих прежних желаниях отойтить от большого света и водвориться в деревне, где я несколько мотовато соорудил себе пристанище на дни последние и после смерти. Под сим разумей дом, сад, церковь и гроб», – писал одному из своих корреспондентов екатерининский дипломат, канцлер А. А. Безбородко. Здесь перечислены основные элементы усадебного ансамбля, но сколь велико было разнообразие форм! В усадебной архитектуре и построении пространства усадьбы на протяжении XVIII – начала XX в. нашли свое воплощение все архитектурные стили и направления в русском искусстве – от барокко (XVIII в.) до модерна (начало XX в.). В зависимости от богатства и художественных вкусов владельцев строились то огромные дворцы, то скромные деревянные дома в два этажа. В ансамбль усадебного дома входили – флигеля, конюшни, бани, дома прислуги, башни ограды, «голландские» домики, беседки («Миловид», «Приют друзей»), оранжереи, ротонды, искусственные гроты и пещеры в парке… Часть зданий могла соединяться различными переходами, вставками и галереями. Строились, порою, и уникальные сооружения – например, усадебный дом в форме ордена святой Анны, полученного владельцем (подмосковное Люблино).
Пышность екатерининского века переносилась вельможами в свои подмосковные усадьбы. Тогда возникли знаменитые архитектурные и садово-парковые комплексы в Кускове, Архангельском, Останкине, Воронове, Царицыне, Троицком-Кайнарджи и других местах. Помимо дворцов, в этих усадьбах были богатейшие коллекции картин, скульптуры, фарфора, книг, рукописей, крепостные театры и оркестры, школы, заводы… Однако далеко не все помещики были столь богаты, как Шереметевы и Юсуповы, уделом большинства был:
Войдя вслед за пушкинским героем в барский особняк, мы увидим:
Впоследствии, чтобы не дразнить цензуру упоминанием царских портретов лишь как одного из элементов интерьера, Пушкин заменил эти слова на «портреты дедов», чем нисколько не погрешил против истины. Каждая усадьба обладала богатой коллекцией портретов предков. Исполненные зачастую кистью крепостных мастеров, они отличались безыскусной жизненной выразительностью. «Дом был старый, деревянные колонны на фасаде облупились порядком; комнаты были с низкими потолками. Зато они были просторны, летом прохладны, а зимою, когда докрасна натапливали камин, жарки. Увешаны они были портретами Глинок. Вильгельма привлекал из них в особенности один, времен Анны Иоанновны, толстый, с тяжелой челюстью, хищным носом и необычайно умными, неприятными глазами. Он находил в нем нечто демоническое» (Ю. Тынянов, «Кюхля»).
Портретная галерея усадьбы была и семейной летописью, надписи на портретах содержали биографические сведения об изображенных, а иногда эпитафии: «Тебя, ужънет насвете; но ты вомне живежъ, ив память, на портрете я написал: о, мой родитель неумрешь». Один из редких дворянских автопортретов середины XIX в. содержал иную по тональности надпись: «Павел Колендас 1844-м году март 17-го дня с 24-х лет от рождения в таких летах, я вам мил, и нравом любезен, а для девушек полезен».
Любая усадьба была хранительницей того или иного собрания историко-культурных реликвий, многие из которых имели и имеют ныне мировое значение. Помимо общеизвестных Кускова, Архангельского, Остафьева, Поречья, Кузьминок и других, существовали и ныне забытые и утраченные уникальные собрания, как, например, «Музеум» в имении Михаила Львовича Боде-Колычева Лукино, близ современного Одинцова. Владелец усадьбы, потомок старинного боярского рода Колычевых, историк и придворный, в середине XIX в. возвел в своей усадьбе уникальный мемориал – это была крепость в древнерусском стиле, «боярские палаты», церковь-усыпальница, а также мраморный обелиск, на гранях которого были высечены имена двадцати семи предков Боде-Колычева, погибших на полях сражений или принявших мученическую смерть. Особое здание было отведено под «Музеум», в котором хранились в строгом хронологическом порядке разложенные документы, рукописи, фамильные мемуары, книги, костюмы, мундиры, бытовые предметы, портреты и скульптуры. В коллекции были и семейные реликвии – костяной очечник, подаренный Петром I одному из Колычевых, и другие. Судьба этой уникальной коллекции после 1917 г. неизвестна – часть ее осела в различных хранилищах, другая – исчезла.
XX век во многом изменил облик Москвы. Она стала многомиллионным цивилизованным городом, центром российской науки, просвещения, искусства, технического прогресса и даже спорта. И все же у первопрестольной Москвы сохранилась тяга к родному прошлому и, в первую очередь, к самому чудесному украшению столицы – православным храмам. Они напоминают нам о седой старине, блистают своей стройной неповторимой архитектурой, сохраняют в себе святыни, которым поклонялись наши предки и которым продолжают поклоняться современные москвичи.
Н. В. Гоголь был одним из самых путешествующих классиков отечественной литературы. Полтавщина, Санкт-Петербург, Москва, Рим — каждое из этих мест нашло отражение в его творчестве. И все же Москва сыграла ключевую роль в биографии писателя. Здесь создавались его важнейшие произведения. В Москве Гоголь подолгу жил, любил сюда приезжать, провел последние годы и скончался. С Москвой связана одна из самых трагических страниц в истории русской литературы — сожжение Гоголем второго тома «Мертвых душ». Таинственными легендами овеяна могила писателя.
Столица Святой Руси, город Дмитрия Донского и Андрея Рублева, митрополита Макария и Ивана Грозного, патриарха Никона и протопопа Аввакума, Симеона Полоцкого и Симона Ушакова; место пребывания князей и бояр, царей и архиереев, богатых купцов и умелых ремесленников, святых и подвижников, ночных татей и «непотребных женок»... Средневековая Москва, опоясанная четырьмя рядами стен, сверкала золотом глав кремлевских соборов и крестами сорока сороков церквей, гордилась великолепием узорчатых палат — и поглощалась огненной стихией, тонула в потоках грязи, была охвачена ужасом «морового поветрия».
Книга посвящена событиям драматического периода русской истории начала XVII в., известного как Смутное время, или Смута (1604—1612 гг.). Во время Смуты гражданская война и иностранная интервенция коснулись большинства областей Российского государства, но главным центром противостояния была столица России — Москва. Не случайно современники этих событий именовали их «Московским разорением». О многообразных трагических и героических событиях Смуты в Москве, подвигах и страданиях москвичей, борьбе за освобождение города от польско-литовских захватчиков и последующем возрождении страны и се столицы рассказывает эта книга.
В книге анализируются армяно-византийские политические отношения в IX–XI вв., история византийского завоевания Армении, административная структура армянских фем, истоки армянского самоуправления. Изложена история арабского и сельджукского завоеваний Армении. Подробно исследуется еретическое движение тондракитов.
Экономические дискуссии 20-х годов / Отв. ред. Л. И. Абалкин. - М.: Экономика, 1989. - 142 с. — ISBN 5-282—00238-8 В книге анализируется содержание полемики, происходившей в период становления советской экономической науки: споры о сущности переходного периода; о путях развития крестьянского хозяйства; о плане и рынке, методах планирования и регулирования рыночной конъюнктуры; о ценообразовании и кредиту; об источниках и темпах роста экономики. Значительное место отводится дискуссиям по проблемам методологии политической экономии, трактовкам фундаментальных категорий экономической теории. Для широкого круга читателей, интересующихся историей экономической мысли. Ответственный редактор — академик Л.
«История феодальных государств домогольской Индии и, в частности, Делийского султаната не исследовалась специально в советской востоковедной науке. Настоящая работа не претендует на исследование всех аспектов истории Делийского султаната XIII–XIV вв. В ней лишь делается попытка систематизации и анализа данных доступных… источников, проливающих свет на некоторые общие вопросы экономической, социальной и политической истории султаната, в частности на развитие форм собственности, положения крестьянства…» — из предисловия к книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.