Тайны погибших кораблей (От «Императрицы Марии» до «Курска») - [7]

Что?! Как?! Почему?! Никто, решительно никто не мог ничего ответить на эти вопросы.

Злой умысел? Самовозгорание пороха?.. Много было всяких предположений, но ничего определенного.

Ни разговор с Колчаком, ни беседа с председателем следственной комиссии вице-адмиралом Маньковским, ни со спасшимися чинами экипажа, не выявили ничего. Тайна происшедшего покоилась на дне.

Душевно разбитый, утомленный безрезультатными поисками в течение целого дня, министр направился к себе в Малый дворец. Долго ходил по кабинету, вспоминая и обдумывая все показания, предположения, беседы.

Самовозгорание пороха?! Адмирал, блестящий техник, специалист по взрывчатым веществам, бывший лектор и руководитель минного офицерского класса и, наконец, глава всей технической части морского ведомства отбрасывал эту мысль. Она не состоятельна. Самовозгорание не могло иметь места. Весь процесс изготовления и анализа порохов не допускает этого. Исключающей в проведении химических реакций быть не могло. Всякое мельчайшее изменение тщательно фиксировалось. Каждая партия пороха выдерживала все законные испытания. Сам Бринк наблюдал за этим. Тем более этого не могло случиться на „Марии“, где возраст пороха был молодой. Старый никак не мог попасть в снабжение кораблей. — Нет, тысячу раз нет! Я отбрасываю эту мысль!

Адмирал приостановился.

„А недавний взрыв „Леонардо да Винчи“? И еще другого итальянского корабля? А в Тулоне? — взрыв французского броненосца, английского. И все теперь, недавно… Пять таинственно взлетевших на воздух кораблей… И все у союзников. Ни одного у немцев“.

Адмирал снова зашагал…

— Но как?! Каким путем?.. Мысль о взрыве на расстоянии вполне допустима. Я сам присутствовал при испытаниях катера, управлявшегося с берега по радио. Тогда, в присутствии государя, он без единого человека прошел из Кронштадта в Петергоф… Были даже технические работы по испытанию взрывов на расстоянии.

Теряясь в догадках, адмирал опустился в кресло. Не заметил, как погас день и сгустились сумерки.

Еще в первый свой приезд в Севастополь (в последние дни командования флотом адмирала Эбергарда) адмирал встретился со своим старым знакомым г. NN, бывшим драгоманом нашего генерального консульства в Константинополе, назначенного во время войны заведовать политической частью штаба командующего Черноморским флотом.

Супруги NN проживали в Севастополе.

Если бы я имел право назвать фамилию этой четы, каждый узнал бы в ней известное в оккультном мире имя. Сам адмирал в тогдашний свой первый приезд воочию убедился в необычайной, положительно сверхъестественной силе дарования г-жи NN. Ее поразительная способность ясновидения создала eй известность, далеко выходящую за пределы Poccии. Можно привести много примеров ее поистине странного таланта, но я приведу только те два, которые „неверующего“ адмирала обратили в „верующего“.

Зайдя однажды вечером в гости к NN, адмирал обратился к хозяйке с просьбой продемонстрировать сеанс. Та согласилась:

— Вот, адмирал, вам карандаш, бумага, конверт. Я уйду в другую комнату, вы же напишите два вопроса и запечатайте в конверт. Я отвечу на них.

Хозяйка вышла.

Адмирал написал два вопроса: „1. Когда я родился? 2. Будет ли Римский-Корсаков назначен начальником артиллерийского отдела?“

Первый вопрос адмирал задал вот почему. Всю свою жизнь он считал себя родившимся 30 декабря 1859 года. И родители его, и он сам всегда 30 декабря праздновали этот день. Когда вдруг адмирал, потребовав из Морского корпуса (где хранятся подлинные метрики офицеров флота) свою метрическую выписку, неожиданно узнал, что родился он не 30 декабря 1859 года, а З0 января 1860 года.

Второй вопрос задал потому, что, находясь в служебной поездке по югу Poccии, получил из Питера сообщение, что на освободившуюся вакансию начальника артиллерийского отдела морского ведомства предложено назначить Римского-Корсакова, что не согласовалось с его — товарища министра мнением.

Написав оба вопроса, вложил в конверт и запечатал.

На первый вопрос ясновидящая незамедлительно ответила: „шестидесятый год, 30 января“. На второй — задумалась.

— Ах, какое трудное имя!.. Постойте!.. Двойное… Римский… Корсаков… Назначен не будет.

Адмирал был поражен. Ведь о действительном дне его рождения никто решительно не знал, кроме его самого, да бумаги.

Но дальнейшее еще более поразило его. Назавтра адмирал собирался уезжать в Петроград и уже отдал распоряжение о вагоне. Прощаясь в передней с провожавшими его хозяевами, он им это и сказал.

— Нет, адмирал! Завтра, 8-го, вы не уедете — вы уедете 11-го.

Адмирал улыбнулся.

— Ну, на этот раз вы ошибетесь. В Петрограде меня ждут неотложные дела, и я уже заказал себе вагон.

— Увидите, адмирал, вы уедете 11-го.

Он вернулся во дворец.

Подали депешу:

„Адмирал Колчак, назначенный командующим Черноморским флотом, завтра приезжает в Севастополь. Не уезжайте не повидавшись с ним.

Григорович“.

Утром адмирал послал своего адъютанта встретить Колчака и спросить, когда он может принять его.

— Передайте товарищу министра, — ответил командующий, — что сейчас я уеду к адмиралу Эбергарду и буду принимать флот. Адмирала же Муравьева прошу пожаловать завтра, 9-го, к 11 ч. утра.