Тайны Питтсбурга - [18]

— Вот этот дом. Славный нормальный домишко, где поселился Артур, пока хозяева в отпуске.

Я впервые по-настоящему присмотрелся к Кливленду. Лицо его оказалось совершенно не таким, как я ожидал. Я ошибочно, хотя и логично предположил, что он, должно быть, похож на Артура: та же розовая кожа, светлые волосы. Ничего подобного. В некотором смысле голова у Кливленда была типично байкерская: нечесаная, тяжелая, краснокожая, со щербинкой на переднем зубе. Но его манера держаться и очки от Кларка Кента сбивали с толку и делали его совершенно особенным.

— Кливленд, как ты узнал о моем отце? — спросил я, пока мы шли к дому.

На мгновение он повернул ко мне голову, и его глаз хитро блеснул на свету.

— Об этом же все знают, — сказал он. — Разве нет?

— Об этом не знает никто, — возразил я, схватив его за кожаный рукав куртки. — Ни одна живая душа.

Он обернулся ко мне и скинул мою руку. Так резко, что она ударилась о мое бедро.

— Об этом знает твой кузен Дэвид Стерн.

— Он мне не кузен, — уточнил я. — Мы когда-то вместе играли, давным-давно.

— Ну что ж. Теперь он вырос в порядочного урода.

— Он настоящее трепло. — Я подумал немного, потом спросил: — Откуда ты знаешь Дэвида Стерна? Работаешь на его отца?

— Я ни на кого не работаю. Просто Стерны — мои знакомые.

— Таким знакомством не похвастаешься.

— Благодаря такому знакомству я могу работать по индивидуальному графику, — парировал Кливленд. Он взлетел вверх по ступеням и резко развернулся ко мне. Выражение его лица было одновременно угрожающим и комичным. — И об этом не знает никто. Ни одна живая душа. — Он схватился за сетчатую дверь-ширму и затряс ее как сумасшедший. Она сорвалась с петель и осталась в его руках.

— Упс! — изрек он.

— Боже! Ты настоящее чудовище! — поделился я своим мнением.

— «Я — ходячее разрушение. Я — человек-хаос!»[20] — пропел он.

Внутри дом ничем не походил на жилище моей бабушки, и я успокоился. Самым запоминающимся элементом декора оказались ковры. «Спокойный», постыдно синтетический небесно-голубой колер насыщал ярким светом пол во всем доме, на манер потолка с подсветкой. Так что первым моим — подсознательным, но совершенно четким — впечатлением от дома Джейн было чувство, что я перевернулся вверх тормашками. Подбор мебели казалась случайным, а не осознанным. Пустая птичья клетка, сплетенная из ивовой лозы, висела в углу гостиной. Ее днище было выстлано газетой, а поилка наполнена на четверть. Хозяева разделили гостиную уродливым рядом металлических шкафов, которые вмещали спортивные трофеи Джейн, завоеванные на поле для гольфа, ее фотографии, снимки ее отца — худосочной копии Алека Гиннесса.[21] Мне понравилось рассматривать изображения Джейн, ее лицо в форме клубнички, изумительную осанку.

— Привет! — сказал Артур, выходя из кухни в одних трусах. Отерев испачканные мукой ладони о голые загорелые бедра, он подошел пожать руку Кливленду и мне. — Кливленд! — На его лице было самое искреннее удивление, какое только я у него наблюдал. — Что, черт возьми, происходит?

— В каком смысле? — спросил я. — Разве не ты послал его ко мне?

— Черта с два! — отозвался Кливленд. — Я сам это придумал. Артур много рассказывал мне о своем новом друге. — Тут он повернулся ко мне, состроив хитрую, наигранно-плотоядную гримасу, будто говоря: «Я в курсе, что вы этим не занимаетесь, но, с другой стороны, кто знает?» — По имени Арт Бехштейн, который работает в дерьмовом магазинчике «Бордуок» на Этвуд, в котором нет ни одной книги Бротигана или Чарльза Буковски.[22] Вот я и сказал себе: «Я же знаю, кто такой Арт Бехштейн! Держу пари, что в эту самую минуту послеполуденная душевная пустота подбирается к нему, как тень. Как тень!» — Он тряхнул своими длинными черными волосами.

— Так вы знакомы? — спросил Артур. Он боком продвигался к голубой лестнице, что навело меня на мысль: наверху кто-то есть.

— Только понаслышке, — ответил Кливленд. — Кого ты там прячешь, Арти?

— Одного человека. Я собирался готовить ужин. Вы его не знаете.

— Кливленд меня похитил, — сообщил я.

— Могу себе представить, — кивнул Артур. — Слушайте, вы не могли бы зайти через полчаса?

— Нет! — отрезал Кливленд.

Они тут же вступили в игру, оттачивая друг на друге свое искусство — многословное и беспардонное у Кливленда, холодное и манерное у Артура — управлять обстоятельствами, угадывать скрытые мотивы за явными побуждениями, замечать и расшифровывать тончайшие намеки и взгляды. Эти двое умели делать выводы, в отличие от большинства людей.

— Тебе придется выгнать его через заднюю дверь, и он будет чувствовать себя потной, голой пешкой в твоих грязных играх. Почему ты не хочешь, чтобы он спустился? Кто это? Кузен Ричард? Нет-нет. Спорим, это Мохаммед? Спорим, вы помирились? Ему нужна твоя помощь в составлении доклада об Эндрю Джэксоне,[23] вот он и заявился сюда с фунтом филе меч-рыбы, состроил славненькое умильное личико, и все утряслось наилучшим образом.

Артур рассмеялся и вообще выглядел довольным.

— Мохаммед! — крикнул он. — Спускайся!

— Где собака? — спросил Кливленд.

— Внизу, трясется, как всегда. По-моему, у нее течка. — Он повернулся ко мне: — Правда, он страшный? На самом деле в меню были Провозглашение Свободы и Независимости и телячий эскалоп. Я готовлю сам.