Тайны первой французской революции - [32]

 Госпожа Сюрко, неполных двадцати лет от роду, жила без всяких забот, кроме разве той, которую доставляли ей размышления о внезапных оцепенениях, повергавших ее тотчас в тяжелый сон. Незаметно для себя она втянулась в эту жизнь без всяких волнений, но однообразие ее существования неожиданно прервалось в тот момент нашей истории, когда Лоретта задремала в креслах у изголовья больного.

 Однажды на рассвете Лебик постучался к ней и рассказал о странном происшествии.

 За четверть часа перед тем его разбудили сильные удары кулака в наружные ставни лавки, и он поспешил выйти на этот ранний зов. Но, отворив дверь, он увидел на пустынной улице только одного молодого человека, раненого и лежащего без чувств перед домом.

 -- Что же ты с ним сделал? -- спросила Лоретта.

 -- Я оставил его на месте.

 Госпожа Сюрко тотчас же велела перенести раненого в бывшую комнату парфюмера и потом послала за доктором.

 В продолжение пяти дней, проведенных в беспамятстве, Ивон Бералек -- а это был он -- находился под присмотром заботливых сиделок, Лоретты и великана Лебика, который часто восклицал:

 -- О, несмотря на козырь на его голове он чертовски красивый малый, бледняк-то этот!

 Не знаем, думала ли то же самое молодая женщина прежде своего слуги.

 Наконец на шестой день, утром, Лебик прибежал к ней и рявкнул веселым голосом:

 -- Хозяйка, молодчик-то отыскал свой компас: он говорит как особа со здравым рассудком.

 -- Знает ли он, где лежит? -- спросила Лоретта, у которой от этой новости чуть дрогнул голос.

 -- Да, я ему сказал.

 -- Он догадывается, что я ходила за ним? -- спросила она опять.

 -- Он мне об этом не сказал ни полслова. Только он суетится, как черт какой.

 -- Отчего?

 -- Непременно хочет вас видеть, сейчас же, и поблагодарить.

 Лоретта смешалась. Наконец, с легким сердечным волнением, в котором она сама себе не могла дать отчета, грациозная, прелестная женщина направилась к комнате Ивона Бералека.

VIII

 Объяснив читателю, как Лоретта за три года перед тем потеряла и схоронила своего мужа, мы вернулись к тому месту нашего рассказа, когда очаровательная продавщица приближалась к спальне Ивона Бералека, пришедшего наконец в сознание после долгого беспамятства.

 Но если кавалер находился уже пять дней под кровом Лоретты, отчего Пьер Кожоль не проник еще в этот дом, у которого стоял в первый же день поисков, благодаря своей необыкновенной способности отыскивать след человека по малейшей зацепке, -- способности, сыскавшей ему у шуанов прозвище Собачьего Носа?

 Чтоб объяснить это обстоятельство, нужно вернуться к графу, которого мы оставили у дома под No 20 на улице Мон Блан, где фермер Этьеном остановил свою повозку и высадил раненого и его товарища.

 -- Но здесь ли это? -- размышлял Кожоль. -- Может быть, тот, кто нес кавалера, хотел сбить с толку преследователей и потому остановился здесь на время, а потом снес Ивона в другой квартал.

 Пока он раздумывал так, глаз его отыскивал вокруг какие-нибудь улики.

 -- Мне кажется, кровавая драма, закончившаяся у парфюмерной лавочки, должна иметь совершенно необычайную развязку, -- продолжал он.

 В это время взгляд Пьера остановился на фундаменте парфюмерной лавочки.

 -- Э-э! -- произнес он. -- Вот что-то новое!

 На этом фундаменте, в двух с половиной футах от земли, он отыскал красное пятнышко.

 -- Неужели здесь? -- спрашивал он себя. -- Это пятно доказывает, что спаситель Ивона должен был усадить кавалера и прислонить к стене, чтобы самому в это время отворить дверь. Голова сидящего человека как раз находилась бы на такой высоте.

 Взгляд Пьера в следующую секунду упал на порог лавочки, выложенный каменными плитами, на которых засохли две темноватые капельки.

 -- Да, это здесь, -- решил Кожоль. -- Ивон, рана которого все еще кровоточила, должен был пройти через ту дверь.

 Не колеблясь, граф вошел в магазин, где в это время был один Лебик.

 "Ей-богу, -- подумал Пьер, увидев его, -- вот так парень! Он в состоянии тащить двоих Бералеков".

 Великан, осмотрев его с самым бессмысленным видом, спросил:

 -- Гражданину нужно духов?

 -- Нет, я желал бы поговорить с доктором, который живет в этом доме.

 -- Здесь нет ни докторов, ни жильцов, -- сказал Лебик с густым дурацким смехом.

 -- А, -- возразил Кожоль, -- я думал, что больного перенесли к доктору!

 Как ни был глуп Лебик, он знал, однако, всю опасность, которой подвергались домовладельцы, принимая в дом незнакомцев. Поэтому, без сомнения, не желая компрометировать свою госпожу, он решил, что ни в чем не должен сознаваться перед пришельцем.

 -- Какой больной? -- спросил он.

 -- Да тот, которого принесли... или, может быть, ты сам принес сегодня утром.

 -- А! Гражданин, вероятно, говорит о молодом человеке, которого нынче ночью подкинули к нашим дверям.

 -- Да. Что с ним сделалось?

 -- Я его оставил там, где нашел.

 -- Да это бесчеловечно!

 -- Ба! Послушай-ка, гражданин, мы не имели ни малейшей охоты ссориться с полицией из-за постановления об укрывательстве подозрительных лиц.

 -- В таком случае кто же его поднял?

 -- Может быть, его увезли огородники, возвращавшиеся с рынка... чтобы воспользоваться пожитками молодого человека, если он умер.