Тайны морских катастроф - [5]

Штурман «Деи Грации» увидел на письменном столе грифельную доску, на которой судоводители обычно делали черновые пометки перед тем, как сделать запись в вахтенном журнале. Оказалось, 25 ноября 1872 г. в 8 часов утра бригантина находилась в шести милях к зюйд-зюйд-весту от острова Санта-Мария (один из Азорских островов).

В верхнем ящике стола штурман нашел связки писем, какие-то бумаги, старые газеты, две библии, готовальню и конверты для писем. Из книжного ящика он извлек большую деревянную шкатулку, инкрустированную перламутром. Она была незаперта. Здесь хранились золотые кольца, браслеты, медальоны, ожерелье, украшенное камнями, названия которых штурман не знал, и множество безделушек. В одном из отделений шкатулки лежала толстая пачка банкнот достоинством в десять английских фунтов стерлингов каждая. Под ней была пачка потоньше – американские двадцатидолларовые ассигнации. Оливер Дево уже было переступил через комингс кают-компании, но вернулся и подошел к дивану.

«Нет, мне это не могло показаться! – пробормотал он. – Какое-то наваждение... Только что я, выходя отсюда, дотронулся до этого ящика, и он мне показался сухим. Но ведь в каюте все влажное, даже диван, на котором он лежит...»

Дево прикоснулся рукой к крышке объемистого ящика. Она была сухой. В ящике лежала украшенная перламутром небольшая гармонь-концертино с перламутровыми кнопками. Штурман приподнял и передвинул ящик на край дивана... «Ага! значит его поставили сюда уже после того, как вода проникла в каюту через открытый световой люк, значит, на „Целесте“ кто-то есть», – решил Дево и быстро зашагал по коридору на палубу. Здесь по-прежнему никого не было. Штурман перегнулся через комингс люка. Там внизу, в трюме, матрос, стоя по пояс в воде, вслух пересчитывал бочки. Дево подождал, пока он закончит.

– Ровно одна тысяча семьсот штук. Одна бочка неполная – не хватает трети. В них чистейший ректификат, видимо, коньячный, сэр! Признаюсь, я уже немного попробовал – в трюме собачий холод! От этой проклятой воды у меня лязгают зубы, сэр! – прокричал из трюма матрос.

«Нет, на „Целесте“ все же кто-то должен быть», – подумал про себя штурман и, крикнув матросу «Вылезай», зашагал на бак, к носовой рубке. Он открыл ее дверь, шагнул – и очутился по щиколотку в воде. Чертыхаясь, что промочил ноги, Дево спустился по трапу вниз и стал осматривать помещение, где жила команда бригантины. На палубе кубрика плескалась вода. В остальном же здесь был порядок: рундуки с личными вещами матросов – на месте, четыре койки заправлены, на лине, натянутом у переборки, сушились матросские робы и зюйдвестки. На круглом столе стояла большая красивая раковина – створка тридакны. То, что увидел в ней Дево, окончательно сбило его с толку. В раковине лежали курительные трубки – предмет постоянной заботы и гордости любого матроса. «С трубкой моряк расстается в самом крайнем случае. Значит, здесь произошло что-то непредвиденное, что-то страшное, если люди столь поспешно оставили свое судно», – пришел к выводу штурман «Деи Грации».

Рядом с матросским кубриком находился камбуз. Там по залитой водой палубе плавали кастрюли, черпаки, миски и медный таз. В смежной с камбузом кладовой Дево обнаружил солидный запас провизии: огромные окорока, солонину в дубовых бочках, сушеную рыбу, овощи, муку, несколько голов сыра.

Штурман прикинул, что всей этой снеди экипажу могло бы смело хватить на полгода, если не больше.

У наружной переборки носовой надстройки, укрепленные канатами, стояли липовые бочки с пресной водой. Одна из них была немного отодвинута в сторону, и крепление в ней ослабло. «Наверное, ее сдвинуло волнами», – подумал Дево.

Прошло уже больше часа. Нужно было возвращаться на «Дею Грацию».

«Ваша доля – четверть»

– Дево, вас смело можно посылать за смертью! Должно быть, неплохо провели время в гостях у Бриггса? Как он там? – услышал штурман голос своего капитана, поднимаясь по штормтрапу на палубу брига.

– Сэр! Там нет ни одной живой души. Это невероятно! Мы буквально обшарили все судно...

– Как?! На «Целесте» никого нет? Нет Бриггса? – заволновался Морхауз.

Они спустились в капитанскую каюту. Дево начал свой доклад.

– Кормовой шлюпки нет. Яла – тоже. Поручни у трапа с левого борта сняты. В каюте Бриггса и в салоне все залито водой: кому-то потребовалось зимой открывать световой люк... Последняя запись в журнале «Целесты» сделана 24 ноября. А на аспидной доске, которую я нашел почему-то в салоне, – 25... Кстати, сэр, наше место на сегодня?

– Широта 38°20', долгота 17°37'. Я сам брал в полдень солнце, Дево, – ответил Морхауз.

Рассказав о результатах осмотра, штурман достал из бокового кармана записную книжку.

– Смотрите, капитан, что теперь получается. Двадцать четвертого они были в точке 36°57' северной широты и 27°20' западной долготы, а на следующий день они взяли пеленг самого восточного мыса Санта-Марии. Значит, десять дней назад «Целеста» находилась в шести милях к зюйд-зюйд-весту от острова.

– Нет, я определенно ничего не понимаю, Дево! – воскликнул капитан, нагнувшись над картой Северной Атлантики. Выходит, что «Целеста» без людей прошла в восточном направлении почти четыреста миль, а полтора часа назад мы встретили ее идущей на запад. Вы же сами видели, что она шла нам навстречу! Происходит какая-то неразбериха!