Тайны митрополита - [47]

– Как лучше? – переводя взгляд с Милована на Булыцкого, закашлявшись, выдохнул Дмитрий Иванович. – Ну и пес на тебя! Устройте его в людской; накормите да уложите, – кивнул князь на Милована. – А ты – колдуй с невидатью твоей! – Чуть поколебавшись, князь резво лег на живот, задрав на спине исподнюю рубаху, открывая взору пришельца широкие шелковые семейники – трусы. – Ох, ежели худого чего учинишь?!

– Хотел бы чего учинить, так и к тебе прошлым летом не рвался бы, – проворчал в ответ пожилой человек. – Само собой бы все пошло, да так, что мало не показалось бы.

– Ох и лют же ты до памяти! Сделал добро и забыл, а ты – нет! Все на мозоль давишь, да на одну и ту же.

– Так и ты давишь, – ловко прилаживая банку за банкой, отвечал тот. – Ты, если в монастырь людей отправлять будешь, свитки забери да ящик с инструментом. Там еще банки есть. Оно, может, пригодится где-нибудь.

– А что, и вправду поможет? – через плечо посмотрел на гостя Дмитрий.

– Правда, ежели пару хоть дней полежишь да слушаться будешь.

– И все из-за этих твоих… как их там?

– Банки, – подсказал пенсионер.

– Банок?

– Из-за них.

– Чудотворные, поди?

– Ну, и так молвить можно.

– Сделай мне таких! – помолчав, прогудел князь. – Чую, лучше мне.

– Да как сделаю, если стекла нет?!

– Так сделай стекло!

– А стекло без печей мощных как? Курам на смех, а не стекло!

– Так и сделай!

– Так камню дай!

– Зачем он тебе сдался?! Не укупишь!

– Так печь сделать. Или хоть кирпич! Плинфу!

– Кирпич?! – задумчиво просипел Дмитрий Иванович. – Плинфу…

– Плинфу, – на всякий случай уточнил трудовик. – Ее же, как грамотно делать, так и камень возить не надо, и руки занять как раз, и тут тебе и стены для защиты. Все хорошо, ведь! И печи в дома – пожалуйста тебе! Ни чаду, ни искор, ни огня. Вон небось не углядел если за огнем, так и все; привет. Тут тебе и до лиха недалече. А в печи – все попусту. Огонь и погас уже, а от печи тепло идет себе да идет. И в избе тепло, и хворей меньше, и валенки по теплу сушить – дело милое, – сам не зная зачем, добавил он. Донской в ответ лишь промолчал. Подложив кулак под челюсть, он просто молча лежал на скамейке, а Булыцкий сидел рядом, не смея нарушить размышления Дмитрия Ивановича.

– Вот скажу чего тебе, Никола, – прервал, наконец, молчание, великий князь Московский. – Дело ты ладное затеял: про печь твою Милован да Киприан сказывали. Вот только в помощь пока тебе Бог только. Ведать не ведаю, как помочь. В Византии ведают, плинфу твою как делать, а больше и не знаю где.

– Во Владимиро-Суздальских землях, говаривают, не забыли, как робить ее, – пробасил один из присутствовавших бородачей. – Хоть уже и камень давно используют, так, может статься, помнят; как делать и ее.

– А ты проверь. Вон с земель Владимирских умельцев сколько сорвалось. Глядишь, и нам гожих сыщется.

– В Ростовском княжестве умельцы были. Андрей Федорович[73], чай, не откажет в помощи, – продолжал бородач.

– И то верно, – кивнул князь. – Не заартачился бы.

– Не заартачится, – оживился Николай Сергеевич. – Ты скажи, что беда падет на земли его, да вскорости город пожгут. Так, скажи, чужеродец наперед тебе дату скажет да, защитить как, объяснит, удел свой. Плинфа – в помощь, стены, чтобы ладные сложить, да огню супротив кирпич использовать.

– Кто придет? – оживился князь. – Тохтамыш, что ли, опять?

– Едигей, – мотнул головой пенсионер. – Сказывал тебе, кажись, – задумчиво продолжил он. – Придет с Орды Москву брать, да не осилит. И князь тебя Тверской не предаст и войско свое не пришлет по зову Едигееву. Вот он и разошлет отряды окрест разорять. Ну, так оно само бы по себе если… а так и не знаю теперь.

– Едигей, – приподнявшись на локте, задумчиво пробормотал князь. – Мож, хватит, а, Никола?

– Пожалуй, и хватит, – кивнул в ответ тот, глянув на потемневший участок кожи под банкой. – Теперь хоть бы дня два полежи да в баню не ходи. Увидишь – легче станет. А коли дозволишь, завтра бы еще к тебе явился. Оно раз, конечно, хорошо, да лучше бы два.

– Будь по-твоему, – послушно кивнул князь. – Делай, раз начал.

– Спасибо тебе, – поклонился в ответ тот.

– И про порох не забудь с таблетками твоими, – грозно продолжил правитель.

– А отвары с банками чем не таблетки тебе?! Как я тебе все разом?!

– Прав, – согласился князь. – Завтра, если признаю средства твои путными, до княжича допущу. Его лекарить будешь вместо Киприана.

– Чего?

– Киприан молитвы третий день твердит, да толку с них, что снега летом, – проворчал князь, поудобней устраиваясь на лавке. – Кашель паче, чем у Милована. Я уже и за Сергием отправил; пусть бы он молитвы чудотворные почитал, – перекрестившись, князь, закрыв глаза, погрузился в раздумья. Потом, словно очнувшись, приподнявшись на локте, подался прямо на Николая Сергеевича. – Ты уже раз спас, так на тебя только и уповаю нынче. Киприан хоть и слова смиренные молвит, да все на своем уме. Он – Сергию не ровня; того слава не манит. А Киприан… Вчера еще на стороне Орды был. Как почуял, что князья власть берут, так и переметнулся. А как Тохтамыша побили, так и совсем лют стал; все походом грезит да иго стряхнуть монгольское. Ему победа та голову вскружила… И прогнать не могу после явления твоего; знать, Небесами Никола мне ниспослан за добродетели какие. Так же, как и Киприан – для веры укрепления да за грехи мои бесчисленные. Верить тебе должен, а его – рядом держать, коли небесам угодно так.