Тайны Истон-Холла - [22]

Дьюэр обернулся. Что такое в этом мрачном доме, в его стенах, уже неясных в тусклом свете, в его окнах — некоторые из них светились, рассеивая надвинувшиеся сумерки, другие оставались темными, — что такое во всем этом насторожило его? Он заметил, что в доме возникло какое-то движение, в одном из окон наверху появилось женское лицо — отсюда ему показалось, что это домоправительница. Через секунду-другую лицо исчезло. Ветер вновь донес лай собак. Данбар дернул его за рукав, и они быстро зашагали прочь мимо деревьев.

В сгущавшихся сумерках она стояла во влажной траве. Позади, в лесу, где было уже совсем темно и тихо — только лай собак издали доносился, — замирали удаляющиеся мужские голоса. В освещенном окне, прямо перед собой, она разглядела Уильяма. В сбившейся на одно плечо куртке он направлялся к двери, откликаясь на чей-то донесшийся из глубины дома голос. Она повеселела и нагнулась, чтобы поднять плетеную корзину с бельем — тяжелую и неудобную, но ничего страшного, это была крепкая, хорошо сложенная девушка, и работа доставляла ей удовольствие.

Голоса умолкли, и девушка постояла еще минуту, поставив корзину на бедро и глядя, как рассеиваются в отдалении последние полосы дневного света. Плавное скольжение облаков, какой-то лучик заходящего солнца, осветивший на мгновение сумерки, пробудил в ней воспоминания о времени, когда Истон-Холл не был еще ее домом и его тайны не взывали к разгадке. И все, что она сейчас, по прошествии полугода жизни здесь, видела, представлялось исполненным новизны и чуда. Она простояла еще некоторое время, погруженная в мысли об этих фантомах; меж тем полосы света продолжали рассеиваться, оставляя на земле лишь длинные густые тени.

Затем звуки, доносящиеся изнутри — звон чайной посуды, приглушенные голоса, хлопанье дверей, — вывели девушку из задумчивости, и, подхватив корзину на руки, она вернулась в дом.

Глава 5 РАССКАЗ ЭСТЕР

Она стояла на платформе, глядя вслед уходящему поезду. Над кустами, скрывавшими изгиб железной дороги, вился, растворяясь в бледном вечернем воздухе, бесцветный дым. Еще мгновение, и исчезнет из поля зрения последний вагон, а на переезде медленно поднимется шлагбаум, пропуская нетерпеливых пассажиров.

Их было немного. Один — трудяга, в которого вцепились двое малышей, с любопытством оглядывавшихся вокруг. Другой — молодой большелобый священник в очках, с совершенно ненужным, болтающимся у него под ногами зонтиком. Он показывал какому-то прохожему сложенную из неоднородных камней двуглавую церковь, виднеющуюся за дальней ильмовой рощицей. Позади них ковыляла девушка лет двадцати с продолговатой ржавого цвета коробкой, обмотанной шпагатом. Она пыталась толкать ее перед собой, примерно так же, как катят бочонок с пивом пивовары. На девушке выцветшее коричневое платье и миткалевый жакет, слишком теплый для такого дня, как сегодня. Поклажа, а также некоторое беспокойство в выражении лица и движениях рук позволяли предположить, что это служанка, нанятая на новую работу. У нее было пухленькое личико, острый нос и настороженные глаза, печальные в минуты отрешенности, но оживающие в миг веселья. Как раз сейчас она смеялась. Носильщик спрашивал, не желает ли она избавиться не только от коробки, но и от болтавшегося у нее на спине узла. Его, мол, тоже можно погрузить на повозку, которую каждый вечер отправляют сюда за почтой и посылками из имения.

— А это далеко? — спросила она. — А то по мне, так лучше пешком пройтись, чем ждать повозку.

Молодой человек с симпатией посмотрел на нее своими бесцветными водянистыми глазами.

— Да не так, чтобы очень. Особенно если вы привыкли к ходьбе и тропинкой не побрезгуете.

— Да, к ходьбе я привыкла, — ответила девушка с оттенком торжественности, явно не предполагаемой вопросом.

— В таком случае две-три мили, если только с пути не собьетесь.

Он был готов говорить и далее, но, уловив взгляд начальника станции, принимавшего на платформе билеты от пассажиров, удовлетворился неопределенным жестом в сторону церкви:

— Там за деревьями ворота и увидите.

Девушка поблагодарила носильщика и неторопливо двинулась по платформе, поглядывая на косо уходящие вниз поля и редкие домишки — окраину близлежащего городка — и раздумывая, а может, действительно стоит отправить свой скарб повозкой. Ушел последний пассажир — девушка видела, как священник поспешно направляется по тропинке, ведущей к роще, — и начальник станции, сделав свое дело, стоял на краю платформы, с какой-то тоской поглядывая на бледное небо и живую изгородь вдалеке. Оказавшись впервые в этих краях и еще не свыкшись со своим новым положением, девушка остро ощущала тишину, повисшую над невысокими, погрузившимися в дрему холмами, и зной наступающего вечера. В воздухе плавала пыль, поднимающаяся с дороги, что вела к станции, и на мгновение путница остановилась, чтобы стряхнуть забившиеся под юбки пылинки. Донесшийся через пустынное поле бой часов на церкви вывел ее из задумчивости. Семь! А в письме говорится, что к восьми она должна быть на месте. Надо торопиться. Девушка резким движением сорвала узел со спины, подхватила его поудобнее своими сильными, свидетельствующими о ранней привычке к труду руками и двинулась по пути, указанному добровольным гидом.