Тайны инков - [162]

Предания, исследованные в настоящей книге, выявляют моменты максимальной опасности, — моменты, в которых результаты оказывались значительными, но в которых и неопределенность результата была высока. Их своеобразные виды на будущее состоят в том, чтобы представить «одновременные образцы» событий, происходящих на различных уровнях. Они суть повествования о выборах, стоящих перед людьми, о выборах, совершаемых с сознанием образцов, встречающихся одновременно в разных сферах. Они суть повествования именно потому, что показывают, как осуществляется выбор перед лицом опасности. В этом смысле можно утверждать, что технический язык мифологии представляет собой язык, разработанный для того, чтобы изучать опасности в развитии человеческой истории. Сказанное — это всего лишь многословный способ выражения того, о чем мифология говорит кратко: каждый из миров разрушается и создается новый. Говоря языком современной науки, астрономический уровень мифологии связан с тем, как целые системы на всех уровнях переходят из одного состояния равновесия в другое посредством хаоса.

Представление о Сотворении с вплетенной в его ткань опасностью — это весьма древнее представление, значения которого были поняты, но утрачены, и, возможно, будут осознаны заново. Говоря словами «Ригведы» (приблизительно 2000 год до н. э.):

Кто поистине знает и кто может поведать, Откуда возникло и куда направляется это творение? Боги явились после этого сотворения мира, кто же Тогда знает, когда он впервые возник? Он, Первоисточник этого мироздания, создавал ли Он Все это или не создавал, Он, кто глядит на все С самого высокого Неба, Он единственный знает, Но даже и Он может не знать.

Хотя предания всех народов мира показывают тесную связь человечества с опасностью, идея о Боге с засученными рукавами, о Боге, который неустанно трудится во имя спасения вселенной, одолеваемой неопределенностью, — это идея, которая, выражаясь языком истории, не обладала большой выносливостью. Понимание космической природы опасности — это знание, которое

«исчезает время от времени, потому что в человеке есть нечто, что ужасно влекло его к опасности и в то же время внушало страх перед нею. Нас довели до того, что мы ищем способы отрицать реальность опасности и за пределами судьбы стремимся к чем-то такому, что от судьбы свободно. Человек всегда был склонен проецировать на свое понимание Бога представление о пребывании вне опасности, о высшей силе, которой не может угрожать рок и неопределенность, которые мы видим в этом мире».

Инки весьма близко подошли к осознанию последствий космической неопределенности. Богом, на которого они проецировали свое восприятие опасности, являлось Солнце. Различные хронисты отмечали, что инки рассматривали Солнце как Бога за работой. Рассказывали, что легендарный Инка Рокка смеялся над представлением, будто Инка, подобно Солнцу, отдыхает в блеске роскоши. Он, как говорили, отвечал, что Солнце никогда не отдыхало от своих трудов. Подобные чувства выражал и Инка Пачакути. Но в конечном счете инки сделали ставку на погоню за химерой управления, «лоббируя» перед творцом в пользу освобождения от законов его собственного творения.

Влечение/отрицание, пережитое человечеством в предвидении опасности, заключено в самих корнях западной традиции. В греческой мифологии Прометей был наказан за кражу «огня» у богов. Эта странная формулировка — в которой обретение человечеством первородного творческого начала, известного также как «огонь», вызвало гнев у богов — является отражением глубоко противоречивого отношения западного человека к способностям собственного восприятия. Для него именно в Прометее — пра марта, или пожаре/осях небесной сферы — представлено приобщение человека к творческому пониманию через созерцание небес. Знамение в небесах предвещало опасность. Вопрос для человека всегда состоял в том, как правильно жить по отношению к этому знанию.

Аналогичным образом в основе мифологии юдо-христианского мышления история об Адаме и Еве Кануне покоится на том же страшном испытании человеческой природы. Как и в мифологии американских аборигенов в эпоху, предшествующую земледелию, Адам и Ева обитают в саду, питаясь плодами деревьев. Им запрещается только одна вещь — вкусить плод древа знания о добре и зле, что они, конечно же, вскоре и делают. Результат? Они выдворяются из Рая, состояния блаженной невинности, и отправляются жить тяжким земледельческим трудом.

Хотя еврейские первоисточники о Происхождении четко не определяют этот плод любопытства, в западной традиции-он всегда считался яблоком. Почему именно яблоком? Это один из тех вопросов, которые я много лет назад отложил в ящик для «вопросов, не имеющих ответов», до тех пор, пока я, в точности как это сделал мой отец и, быть может, делали все отцы со времен Адама, не показал моему сыну «звезду» в яблоке. Если вместо того, чтобы разрезать яблоко по его полюсам, то есть от хвостика до нижней части, вы разрежете его по «экватору», то обнаружите пятиконечную звезду. Помните?

Вот он, тот же «первородный грех», как и у Прометея. Яблоко является универсальным