Тайны инков - [148]
И так, таким же образом, как первой защитой души от страха является гнев, ацтеки создали империю Гнева, а Теночтитлан был ее котлом. Он кипел огнем, зажженным в грудной полости своих жертв с вырванными сердцами, и воспроизводился в десяти тысячах котелках победоносных воинов, которые поедали самые лучшие куски этих жертв, чтобы «сохранять Солнце живым». Поспешная экстраполяция из древней базы данных местной американской мифологии прототипов такого поведения привела некоторых современных антропологов к нелепому утверждению, будто человеческие жертвоприношения ацтеков были ответом на недостаток белков в питании в долине Мехико. Но тогда крайности неконструктивного материализма и фанатического мистицизма сходятся на том же одиноком мысе, изолированном в темноте под холодным суровым небом.
Это издание не разрешит загадку того, как Война со Временем задумывалась и осуществлялась — хотя и весьма различными способами — одновременно теми народами, между которыми, как думалось, существовало мало исторических связей. По крайней мере в настоящее время всякий ответ был бы преждевременным. Слишком много источников надо еще абсорбировать и слишком мало еще ученых предполагают существование технического языка мифологии.
Тем не менее в этом пункте кажется уместным отважиться на заключение. Когда падают Лиса и Кецалькоатль, которые не смогли привязать колюр солнцестояния к Млечному Пути и которым помешал вспорхнувший перепел с его специфической привычкой грызть кости усопших, наступает время позаботиться о методе и о здравом смысле. Пока господствует тупик, созданный условностями сравнительного метода, истинный контекст и драма исторического катаклизма, известного как испанская конкиста Нового Света, останется неисследованной.
Это замечание не является призывом к сверхупрощению. По той причине, что инки являлись наследниками той же древней идеи-формы, что и ацтеки, они не могли ответить иначе на признаки надвигавшейся катастрофы.
Инкская цивилизация была связана с давней печалью, проявляющейся через их мифы о великих циклах созидания и потерь. Как и множество других племен, инки пережили наследие войны и сохранили память о лучших днях. Это «переживание» придало инкам известную степень сострадания, беспристрастное управление их Империи и наследие красоты, которые они оставили после себя и многие из которых были разрушены. Инкский опыт отразил психологическую истину: что если сопротивляться гневу, что неизбежно вызывает страх, то наступает печаль, а вместе с нею отказ от героических поисков. Это проникновение в человеческую природу прекрасно схвачено в словах сказочника Майкла Мида: «Цена даров природы включает отказ от героических поисков и принятие циклов рождения и смерти… Красота в природе связана с печалью, и никакой героизм не может удалить печаль, не уничтожив красоту»[121].
Инки наиболее замечательны тем, что они встали над искушением позволить себе примитивную племенную ненависть своего времени. В борьбе с устрашающим видением будущего инки черпали скорее воды печали, чем гнева, моделируя империю по образу молитвы. И если эта молитва, возносимая в высь душами убитых детей, отображала подорванные силы веры, она также показывала самую страшную из всех печалей: предчувствие, что Творец мог отречься от своего творения. Подобно заядлому игроку, который, испытав горечь поражения, добивается божественного одобрения в настоящей полосе побед, инки рисковали всем ради знамения в небесах.
Для инков золото было символическим выражением этой печали, называемой ими «слезами Солнца», слезами, проливаемыми при виде человеческой глупости. Золото — а также серебро, слезы Луны — были настолько священными металлами, что ни один сделанный из них и привезенный в Куско предмет никогда нельзя было трогать под страхом смертной казни. На земле, не знавшей денежной системы, ценность золота заключалась в свойственной ему красоте, — красоте, которую инки использовали для выражения вечного удивления мира живых.
Первые достигшие Куско испанские всадники были ошеломлены золотым садом во внутреннем дворе храма Солнца. В нем были изображения в натуральную величину маиса и других продовольственных растений, цветов, золотых лам. У фонтана из золота стояли огромные золотые и серебряные урны, переполненные маисом и другими жертвенными подношениями. Внутренние стенки были покрыты золотом, а по направлению к восходу солнца располагалось изображение Солнца, покрытое изумрудами и другими драгоценными камнями. Бесчисленные золотые сосуды были покрыты изображениями всякой живой твари — птицы, змеи, рака и гусеницы. Инки тоже «страдали сердечной болезнью, специфическим средством от которой было золото». Конечно, если Солнце и Луна роняли такие слезы, то должно иметься милосердие в самом сердце мироздания.
