Тайны инков - [137]

Не подвергавшиеся сомнению, такие предположения значительно притупили аналитическую способность исследователей по отношению к некоторым видам информации. Например, хотя Муруа ясно показывает, что затмения расценивались как возможные предзнаменования пачакути, или «Смерти Солнца», исследователи Анд по сей день приучены к мысли, будто коренные народы испытывали страх перед затмениями якобы из боязни, что могли погибнуть физическое солнце или луна. Аналогичным образом и в отношении ацтеков, у которых «Смерть Солнца» предполагала ту же самую вещь, что и в Перу, мы встречаем постоянное утверждение, будто ацтеки настолько боялись недолговечности «Солнца», что каждое утро ожидали со страхом, что солнце вдруг не взойдет.

Важно поэтому внести абсолютную ясность. В своем скрытом значении слово «Солнце» подразумевало продолжительный промежуток времени, разделявший значительные прецессионные события. В Андах его значение связывалось с обретением или утратой «доступа» к Млечному Пути в гелиакическом восходе в одно из солнцестояний. В более древней терминологии пача и пачакути, «мир», который был разрушен, состоял из воображаемой плоскости по эклиптике, «небесной земли», поддерживаемой «четырьмя столпами», то есть из звезд, восходящих в солнцестояния и равноденствия. Эти миры «рушились», когда в течение прецессионного времени их «столпы» «погружались в море», уступая место следующему «миру». Слово «Солнце», используемое в смысле мира-века, — это просто иной способ рассмотрения того же самого явления. Имелось, так сказать, «Солнце», которое восходило в определенную эпоху в определенном скоплении звезд, отмечающих равноденствия и солнцестояния. Но когда эти четыре «столпа» погружались, тогда восходившее с ними «Солнце» тоже исчезало. Вслед за этим появляется новое «Солнце», то, которое сопровождается иным составом небесных игроков.

Эта интерпретация не есть просто догадка. Хотя тайное значение слова «Солнце» могло подвергаться инками жесткому регулированию ради содействия их целям, по крайней мере одно племя на окраинах империи, мокови, даже в первой половине восемнадцатого столетия все еще понимало и сохраняло смысл этой терминологии.

«Когда-то [солнце] упало с неба, и это так отозвалось в сердцах мокови, что они ухитрились поместить его обратно и привязать его на место /атаггаг/, чтобы оно больше не сваливалось вниз. То же самое произошло и с небом, но изобретательные и крепкие мокови подняли его, поддерживая на концах полюсов, и снова прикрепили к его осям /ejes/.

Солнце упало во второй раз либо потому, что его привязь /ataduras/ не была достаточно прочной, либо потому, что время ослабило его силу. И так наступило время, когда потоки огня и пламени распространились повсюду и жгли все, и поглотили деревья, растения, животных и людей. Несколько мокови, чтобы спастись, нырнули на дно рек и озер и обратились в капигуарас [капибар] (Hydrochoerus) и кайманов. Но двое из них, муж и жена, нашли убежище на верхушке очень высокого дерева, откуда они наблюдали огненную реку, затопившую поверхность земли».

Этой менее страстной идиомой, чем инкское понятие «Смерть Солнца», мокови описывают свое соприкосновение с солнцем, обладавшим странной привычкой столь часто падать. Тактичные по своей природе, мокови привязывают солнце снова на место. «Естественно», в то же самое время падает небо, и они также поднимают его, поддерживая на полюсах, — как можно догадаться, на четырех полюсах. Эту функции способны выполнить только люди, потому что только они обладают способностью восприятия, необходимой для того, чтобы заметить сначала само это явление (прецессию), а затем «смоделировать» новые «полюса», то есть обозначить новые звезды, на которых будет покоиться следующий «мир». В любом случае позже солнце падает снова, «либо потому, что его привязь не была достаточно прочной, либо потому, что время ослабило его силу», причем последнее стоит в форме явного утверждения о причинах столь странного поведения солнца, какое только можно где-либо встретить. Если отвязывание солнца от своей «привязи» напоминает другой ритуал инкского «поклонения солнцу» — «привязывание солнца», — то можно воздержаться от приговора о «суеверии», по крайней мере достаточно долго для того, чтобы присмотреться к нему поближе.

III

Когда в 1911 году Хайрем Бингхем обнаружил Мачу-Пикчу, он нашел единственный оставшийся образец из класса предметов, систематически уничтожавшихся испанцами, известный как интиуатана. Интиуатана из Мачу-Пикчу — это столп, или гномон, возвышающийся из гранитного блока размером с пианино. По останкам подобных разрушенных памятников в Куско, Писаку и в других местах известно, что интиуатана играла важную роль в инкском ритуале. Круп описал одну теорию, согласно которой интиуатана могла выполнять какую-то функцию календаря, используя тени, оставляемые солнцем на гномоне. Интиуатана буквально означает «для привязывания солнца», хотя наиболее часто она переводится в значении «стойка для привязывания солнца».

Этот последний образ дает впечатление о солнце, «привязанном» к гномону. Источником для такой интерпретации может служить широкое распространение мифов о «привязывании солнца», встречавшихся по всей Америке и Океании и не менее часто в Европе и Азии. В таких мифах «привязывание» солнца обычно связано с солнцестояниями. С седой древности эта идея часто интерпретировалась как описание ежегодного пути солнца. Далее, акцентирование на солнцестоянии представляет, как считается, изначальное представление о том, что если бы люди не «привязывали» солнце, оно бы все еще продолжало идти после точки солнцестояния и дальше к забвению. Приведенная выше повесть мокови показывает, однако, что — по крайней мере во времена инков — эти вопросы были не так просты. Всякий раз «падало» солнце, «падало» также небо, что говорит о разъединении, включающем и солнце, и звезды.