Тайны Храма Христа - [3]

Во время перекура подошел к новичкам тот молодой парень в полинялой гимнастерке, что в бараке газеты раздавал. Оказалось, он комсомольский агитатор по фамилии Утенков.

На этот раз свежих газет Утенков не принес, а прихватил журналы «Крокодил» и «Безбожник». Утенков разъяснял сезонникам смысл фельетонов, значение карикатур и отвечал на вопросы о религии.

* * *

Церкви в Сумерках своей не было, молился всяк на свою икону в большом углу. А если уж возникала необходимость, мужик отправлялся на лошадке за двадцать семь верст в село Благовещенское. Там возле базара стояла кирпичная церковь с высокой колокольней. Служил в ней голосистый батюшка - отец Евтихий.

Покойника, однако, в летнюю жару за двадцать семь верст отпевать не повезешь и младенца новорожденного зимой по морозу лютому и бездорожью крестить тоже не поедешь. По таким случаям благовещенского батюшку крестьяне сами привозили в Сумерки. Одним заездом он отпевал погребенных недавно и народившихся, а также и причащал.

Был отец Евтихий большим чревоугодником и любителем спиртного, а потому в дальние бедные деревни ехал без особого удовольствия: тащись туда лесами да буераками, дери глотку, а угощеньица отменного там не жди - балычка, икорки, расстегайчика с вязигой, водочки - «смирновки».

Настроение у батюшки портилось еще дорогой, и когда крестил он в бедной деревне новорожденного, то иногда давал такое непотребное имечко, даже не приходившееся на день рождения по календарю, что родители младенца иной раз плакали. А нареченные парнишка или девчонка носили свое имя словно обидную кличку: Урван, Евлоха, Фусик, Сысой, Феозва, Алфейко, Громко…

По сравнению с другими Флегонту досталось не такое уж плохое имя, однако сами обстоятельства его крещения были для него очень обидными.

Родился он среди зимы, в самые крещенские морозы. Батюшка, ехавший на розвальнях в Сумерки, не раз принимал в пути для сугрева спиртное. В деревню приехал навеселе. Купель валялась в санях заснеженная, видно, терял он ее по дороге не раз.

Сбросив с богатырских плеч тулуп и поддевку, повелел иерей родителям младенца согреть водицы, а сам присел к столу еще принять и закусить «чем Бог послал».

Приняв «смирновки» и закусив парой кулебяк с капустой, раскатисто рыгнув, отец Евтихий приступил к священнодействию.

Перво-наперво предложил влить в обледенелую купель чугун горячей воды. Густой белый пар разом наполнил всю тесную закопченную избу. А когда пар немного развеялся, батюшка закатал рукава рясы, добавил в купель холодной воды, ухватил волосатыми ручищами новорожденного и хотел окунуть его, как полагается по обычаю. Но тут хмель ударил ему в голову, отец Евтихий покачнулся и выронил младенца. Шлепнувшись в воду, словно лягушонок, он пошел ко дну. Мать испуганно ахнула, кинулась спасать свое дитя, но батюшка успел сам выловить маленькое тельце и, шлепнув его двумя пальцами, прикрикнул сердито:

- Но-но! Шали у меня, н-нырялыцик!

Живучий крестьянский новорожденный дернулся, всхлипнул и завопил истошным голосом.

- Но-но, - повторил отец Евтихий и зычно провозгласил: - Наречен будет в честь святого морехода и спасителя на водах…

Имя, подходящее к случаю святого, позабылось, и батюшка провозгласил первое, что пришло в голову:

- … Флегонтом!

В Сумерках долго потешались над новорожденным «ныряльщиком», нареченным именем, которого не оказалось в «Святцах» на день его рождения.

Вспоминали и другие не столь забавные случаи. Рассказывали, что батюшка Евтихий охотно давал приют в своем доме купцам, приезжавшим в село Благовещенское на Евдокиевскую ярмарку. Опоив гостей дурманящим настоем, он, плутуя, обыгрывал их в карты. И таким образом сколотил немалые деньги. Но именно из-за них, неправедно нажитых, он и лишился жизни.

Однажды, прослышав о том, что у отца Евтихия припрятана кубышка с червонцами, под видом купцов в его доме, стоявшем в отдалении от села, заночевали грабители. Ночью они нашли заветную кубышку и завладели деньгами. В схватке за свой капитал и был задушен отец Евтихий.

Новый батюшка, отец Василий, которого прислали в Благовещенское после убиенного Евтихия, был поведения кроткого и трезвого. На людях не чревоугодничал, в карты не играл, вдовыми прихожанками не прельщался.

Благовещенская церковь после Октябрьской революции, когда отец Василий скончался, долгое время стояла под замком. В конце двадцатых годов решено было переоборудовать ее под клуб. Местные комсомольцы устроили субботник. Флегонта и еще нескольких «сочувствующих» парней из Сумерек тоже позвали помогать превращению церкви в клуб «Красный землепашец».

Старики, понятно, вздыхали, корили молодежь за святотатство, но жизнь шла дальше. Потом многие из них стали слушать по утрам репродуктор, а по вечерам смотрели в «Красном землепашце» кино. Приходили на доклады и лекции.

Про Флегонта и других любознательных деревенских парней говорить не приходится: к новой жизни они тянулись, как трава к солнцу…

* * *

Из-за темноты и невежества молодые сезонники существенной разницы между сельской церковью и московским Храмом Христа Спасителя не видели. Они могли заметить только то, что столичный Храм громаднее, богаче золотом и серебром, и понимали, что сокрушить его будет нелегко.