Тайны господина Синтеза - [57]

Каждый внутренне уверен в успехе. Однако душераздирающее волнение охватывает всех присутствующих, когда блоки начинают вращаться. Капитан покидает свой пост и подходит к машинам. Все идет хорошо. Вес возрастает. Трос зацеплен. Если бы не предыдущие срывы, каждый бы уже закричал громкое «ура!».

Операция продолжается при сосредоточенном молчании присутствующих, которое в сто раз красноречивее любых изъявлений беспокойства или надежды.

Проходит полчаса. Наступает темень. Электрические прожектора тотчас же заливают все ослепительным светом. Вынуто четыре тысячи метров… Четыре тысячи пятьсот… Пять тысяч!.. Пять тысяч двести!.. Громовое «ура!» раздается при виде трала, накрепко опутанного обрезанным тросом.

Капитан, чья выдержка не изменяет ему ни на мгновенье, чувствует, как кто-то душит его в яростных объятьях. Это ассистент-химик, единственный глаз которого увлажнен радостной слезой.

Итак, бо́льшая часть работы сделана; трал взят на борт, а трос «Крота» закреплен на пустой катушке, вставленной на место катушки с аварийным тросом. Не мешкая надо приступать к части более важной, а может быть, и самой трудной. Радоваться будем после.

Но какая новая катастрофа, еще страшнее прежней, угрожает несчастным узникам подводного снаряда! Стальной трос, методично наматываемый на катушку, кажется ничуть не тяжелее аварийного… А как же вес «Морского крота»?!

Капитан боится поверить. На смену взрыву радости приходит мрачное молчание. Кроме дыхания машины, не слышно ни звука. Вращение убыстряется. И через относительно короткое время, так как наматывание происходит без помех, над водой показывается второй конец кабеля. Он срезан так же тщательно, как и предыдущий.

Надрез, должно быть, был произведен совсем близко от прикрепленного к тросу «Крота», — длина троса по-прежнему составляет пять тысяч двести метров. На этот раз все действительно кончено. Спасение невозможно. Господин Синтез и его спутник окончательно погибли.

__________

Убитый горем капитан Кристиан, приказав пришвартовать судно на прежнее место, передал командование первому помощнику. Затем, обезумевший, не способный ни мыслить, ни рассуждать, призывая смерть, он спустился к себе в каюту, бросился на койку и долгое время лежал в том изнеможении, которое сопутствует великим катастрофам.

— А я ведь поклялся ей, что за все отвечу головой… — пробормотал моряк в бреду. — Жизнью поклялся… Бедное дитя!.. Какое пробуждение ее ждет! Нет, у меня никогда не хватит смелости показаться ей на глаза… Жизнью клялся?.. Что ж, жизнью и отвечу! Так и будет. Мертвые ни за что не отвечают… Вот я и умру. — Кристиан бросил взгляд на револьвер, висящий среди коллекции оружия над диваном, быстрым движением снял его со стены и машинально глянул на хронометр, часы показывали двенадцать часов ночи. — Полночь!.. Уже полночь! Кошмар длился так долго, а я еще жив! Надо с этим кончать.

Капитан зарядил револьвер, приставил к виску, но тут дверь каюты тихо отворилась. Один из индусов-бхили господина Синтеза показался в свете лампы, освещающей приготовившегося к смерти честного офицера.

— Капитан, — сказал он на языке хинди, — Мэтр вас зовет.

— Что ж, пойдем, — пробормотал капитан про себя, — кошмар длится… Но это не надолго…

ГЛАВА 10

Сетования профессора зоологии. — Луч надежды. — Фотографирование опытных образцов. — Господин Синтез спокойно признает, что спасение невозможно. — Несколько цифр. — Закон Архимеда. — Приготовления. — Господин Синтез обедает. — Легче воды. — Вес троса. — «Морской крот» и привязанный воздушный шар. — Господин Синтез все предвидел. — «Крот» вверх ногами. — «Мы поднимаемся!» — Свет по правому борту. — Матрос в шлюпке привозит «штуковину». — Изумление вахтенного лейтенанта «Инда». — На «Анне». — Господин Синтез желает завтра продолжить поиски bathybius hæckelii.

Если бы господин Артур Роже-Адамс, профессор зоологии одного из наших самых прославленных университетов, подписывая контракт с господином Синтезом, мог предполагать, что экспедиция, пусть даже иногда, будет опасной, ему бы и в голову не пришло подвергать себя риску.

Наш профессор предвидел лишь тяготы длительного путешествия и обычные для всякого дальнего морского плавания приключения, сильно смягченные, кстати говоря, тем, что его корабль принадлежал к флотилии из четырех судов. Движимый некоторой долей научной любознательности, но в большей мере честолюбием и корыстью, он принял условия, предложенные ему стариком.

Если господин зоолог и хотел выведать парочку секретов, прославивших имя господина Синтеза, то еще больше желал по возвращении получить грандиозную рекламу, на которую так падка наша эпоха интервью и репортажей. Он видел, как его именем пестрят светские и научные газеты, как репортеры толпятся у него в прихожей, а хроникеры вымаливают несколько слов.

Господин Артур представлял себе, как неделями парижские, провинциальные и иностранные издания будут восхвалять господина Роже-Адамса, «отважного ученого», «неутомимого путешественника», «знаменитого профессора» и т. д. и т. д. Коллеги усохнут от зависти, маститые профессора окажутся просто-напросто старыми хрычами, а ректор, противный старец, надувшийся, когда речь зашла об отпуске, вынужден будет с ним считаться. Награды потекут рекой, продвижение по службе не заставит себя ждать. То есть он полной мерой получит и честь и выгоду. В особенности выгоду.