Тайны господина Синтеза - [101]
— Ладно, капитан, но, по моему мнению, все это выеденного яйца не стоит… Спасибо, что предупредили, однако мои предыдущие распоряжения остаются в силе. Как и прежде, я собираюсь снять мачты со своих кораблей, сжечь в топках все их деревянные части и отменить выдачу суточного пайка. Но, несмотря на это, уверяю вас, у наших людей не возникнет ни малейшего желания бунтовать.
— Однако, Мэтр…
— Хватит, милостивый государь. Я все сказал. Пришлите ко мне старшего боцмана.
Пять минут спустя после этого разговора, прояснившего ситуацию, в которой находился господин Синтез и его помощники, капитан явился в сопровождении моряка и лично представил его хозяину. Это был человек невысокого роста лет под сорок, коренастый, с бычьей шеей, широченными плечами, кирпичным лицом и длинными руками. Ступая босиком по коврам апартаментов Мэтра, он выглядел одновременно и озадаченным и развязным — так выглядит бывалый матрос перед адмиралом. Волосатый, заросший щетиной, с маленькими блестящими глазками под кустистыми бровями, с широким лицом, с видом одновременно и решительным и примерным, он на мгновение застыл на пороге святилища, вынул изо рта жевательный табак, снял берет, спрятал в него жвачку и, зажав в руке головной убор вместе с содержимым, утвердился на ковре так, будто хотел врасти в пол.
Господин Синтез, внимательно осмотрев вошедшего, заговорил:
— Ты француз, и фамилия твоя Порник.
— Извините, хозяин. Я бретонец[340], родом из Конке, к вашим услугам.
— Ты был китобоем и потерпел кораблекрушение на Шпицбергене. Я подобрал тебя полуживого и доставил в Тромпсо…
— Совершенно верно, хозяин. И мне не забыть этого, слово бретонского моряка.
— А позже, когда набиралась команда, случай привел тебя на один из моих кораблей.
— Извиняюсь, хозяин, но я очутился у вас на борту, во-первых, потому, что счастлив отблагодарить за свое спасение, а во-вторых, из-за высокого жалованья, которое вы платите.
— Скажи, Порник, ты доволен службой?
— Как вам сказать, хозяин… И да и нет, черт подери!
— Ответ, достойный нормандского крестьянина[341], а не бретонского матроса.
— Может, и так, хозяин. Доволен — не доволен, тут, знаете ли, есть свои плюсы и минусы…
— Да, понимаю. Ты, один из лучших моих моряков, начинаешь подумывать, что дело затягивается, и, жалуясь на условия службы, не мудрствуя лукаво, подумываешь о бунте. Но не забывай, мой мальчик, и другим передай: я нанял вас на пятнадцать месяцев, и, пока вы состоите у меня на службе, следует соблюдать дисциплину.
— Черт возьми, хозяин, дело не в условиях службы и даже не в затянувшемся до бесконечности стоянии на якоре; дело в том, что поговаривают, будто вы разговариваете с духами!
— Духами? О чем ты?
— Ну, духи, черт возьми…
— Хорошенькое объяснение, я все понял. Дурак ты, Порник.
— К вашим услугам, хозяин.
— А если я избавлю тебя от голода, от скуки, от страха перед духами, ты будешь доволен?
— Если вы сделаете это не только для меня, но и для других, то, уверяю, все пойдет гладко, как на адмиральском крейсере. Слово моряка!
— Замечательно, дружище. Твое желание понято, и положись на меня. Мне хватит на это и пяти минут. Приблизься. Смотри мне прямо в лицо. Что ты чувствуешь?
— Пока ничего особенного. Хотя, пожалуй, что я не в своей тарелке. Как пикша в железах…
— Все это пустое. Не сопротивляйся. Ты хочешь спать, Порник. Твои веки тяжелеют… Глаза плохо видят… Они закрываются… Ты сейчас заснешь…
— Извините, хозяин, — скороговоркой молвил моряк, — но… Сдается мне, что я рухну сейчас… да со всего маху…
— Нет, дружище, ты спишь…[342] Так спи, Порник… Спи и слушай… Я так хочу!
Не прошло и минуты с начала этого странного эксперимента, а старший боцман, неподвижный, словно статуя, сморщив лоб и широко открыв глаза, застыл, не произнося больше ни слова. Капитан молча поглядел на господина Синтеза с удивлением, граничившим с оторопью.
— Ты спишь, Порник, не так ли? — спокойно продолжил господин Синтез.
— Да, хозяин, — изменившимся голосом ответил боцман.
— Попытайся закрыть глаза.
— Я… я не могу…
— Попробуй!
— Не смогу, если вы не захотите…
— Прикрой глаза правой рукой.
— Но дело в том… Дело в том, что я не в силах поднять руку…
— Попробуй.
— Невозможно! Хозяин, ее как будто линем[343] к телу привязали…
— Но ты-то тем не менее человек сильный…
— Вы делаете меня слабым.
— А теперь я желаю, чтоб твои глаза закрылись и ты вращал руками.
По-прежнему молчавший капитан с нарастающим удивлением увидел, что веки матроса тотчас же опустились, и он с головокружительной скоростью завертел руками.
— Попробуй, — снова заговорил господин Синтез, — открыть глаза и прекратить двигать руками.
— Невозможно, совершенно невозможно, хозяин…
— Собери все свои силы.
— У меня не осталось никаких сил, я не могу больше…
— Хватит! Стоп!
На слове «стоп» вращательные движения прекратились, но глаза боцмана по-прежнему оставались закрытыми.
