Тайны гипноза. Современный взгляд - [99]
Идея о терапевтической роли культуры в обществе была существенно развита книгой немецкого социального психолога Т. Ахелиса «Экстаз и его роль в культуре», вышедшей в начале XX в. На ее страницах характеризовались разнообразные экстатические состояния и высказывалась мысль о социально-компенсирующей функции мистических движений. К тому же в Швеции в 1924 г. 3. Линдерхольм выдвинул гипотезу о том, что экстатическая тенденция имеет глубокие корни в душевной организации человека.
Специальными исследованиями установлено, что в современном мире ритуалы с экстатической составляющей встречаются более чем в 90 % из 488 традиционных культур. Основная часть экстатических состояний выполняет роль психологической защиты общества. Так в культурно приемлемой форме разрешаются внутренние конфликты между индивидуальными желаниями и культурными нормами, уменьшается вероятность психологических дисфункций.
Однако возможности культуры как терапевтического феномена не ограничиваются использованием экстаза, а представлены значительно шире. Сама культура и рост информированности индивида, обусловленный обучением, выполняют важнейшую жизненную функцию, существенно повышая резервы организма. Так, эффективно работающий исследовательский аппарат человека изменяется каждый раз, когда приобретает новое знание. Вобрав в себя новую информацию, индивид не остается прежним. «Вновь приобретенное знание, — отмечает К. Лоренц, — повышает шансы приобретения энергии и тем самым вероятность дальнейшего получения знаний»[191].
Еще более действенную психокоррекционную функцию видит в культуре американский психоантрополог Г. Стейн, полагая, что она представляет собой «поиски врачевания в современном мире». В связи с таким определением культуры как предмета психоантропологии, автор ставит вопрос о переформулировке ее понятия, а точнее — о новом акценте в ее понимании. Стейн считает, что определение культуры должно быть более психогенным и предлагает рассматривать ее в качестве «вместилища», «контейнера», в котором «представлены бессознательные фантазии, страхи и защиты против них». Культура, согласно этой точке зрения, есть поиски терапии, так как в современном обществе выживание в физическом мире стало вторичной задачей по сравнению с выживанием в интерпсихическом континууме. «А посредством культуры, — утверждает Г. Стейн, — мы объективируем наши внутренние страхи, надежды на внешний контроль»[192].
Не менее важную терапевтическую роль видел в культуре и другой американский психоантрополог У. Ла Барре, Важнейшим аспектом деятельности этого ученого является исследование психологических механизмов защиты, которые представлены в культуре, как социальном образовании. Имеются в виду различные типы ритуалов, выполняющих психотерапевтические функции, алкоголь, наркотики, галлюциногены. Последние, по мнению автора, сыграли определенную роль в возникновении религии и некоторых культурных традиций. В связи с этим он считает необходимым рассматривать религию в качестве социального феномена, а ритуал — неким «гипнотически-галлюцинаторным культурогенным заменителем реальной действительности». Ла Барре настаивает на социогенной природе многих как соматических, так и психических заболеваний в современную эпоху. При этом он полагает, что «нет причин, чтобы и терапия не была бы социогенной тоже»[193].
Своеобразным видением движущих сил социальных процессов отличается американский этноботаник и визионер Т. Маккенна. В отличие от предыдущих авторов, терапевтическую сторону культуры он связывает только с «разумным» использованием наркотиков и считает, что всемирный триумф западных ценностей привел нас, как вид, в состояние затяжного невроза из-за отсутствия связи с бессознательным, которую хорошо обеспечивают психоделики. Из-за этого, по мысли исследователя, на континенте произошел психический сдвиг, который вверг цивилизацию в два тысячелетия религиозной мании и гонений, войн, материализма и рационализма Для Т. Маккенны «совершенно очевидно, что приватное применение психоактивных веществ, легальных и нелегальных, будет все более и более становиться частью будущей становящейся культуры»[194].
Пожалуй, нет оснований, чтобы здесь сразу же не привести прямо противоположного суждения на этот счет российского социолога И. В. Бестужева-Лады, считающего, что «наркотизация общества в целом и в любом из ее аспектов никак не может быть отнесена к достижениям в сфере культуры, и на этом основании целиком относится к сфере антикультуры». Но последняя, считает автор, несет в себе «подрыв сил, разложение общества, ускорение происходящих в нем негативных катастрофических процессов»[195].
Если прав американский антрополог Л. Кребер и культура представляет собой «суперорганическую самодостаточную сущность», то действительно есть основания сравнивать ее (как делал это он сам) с неким живым организмом. Последнему, как известно, свойственно зарождаться, расти, развиваться, достигать расцвета, а затем деградировать и умирать. И если действительно длительность жизненного цикла культур, как считал исследователь, равна 1,5 тыс. лет, то есть основание полагать, что эпоха нашей культуры находится на излете.
