Тайны гипноза. Современный взгляд - [3]

Семантический анализ этих понятий, однако, показывает, что при всей близости значений, их нельзя считать синонимами.

Внушаемость — степень восприимчивости к внушению — определяется субъективной готовностью подвергнуться и подчиниться директивному воздействию. Внушаемость является свойством, зависимым от ситуативных и личностных (врожденных) факторов. По своей социально-психологической природе это свойство относится к общекоммуникационным реалиям общества, характеризуя выраженность контролирующих функций психики индивида, участвующего в информационном процессе.

Гипнабельность — термин, который должен интересовать, в первую очередь, врача и психолога, так как именно она характеризует степень и амплитуду лабильности нервной системы субъекта, его готовность переходить в измененные состояния психики (гипноидные фазы). При этом высокая гипнабельность совсем не обязательно должна сопровождаться выраженной внушаемостью. Встречаются лица, у которых внушения, сделанные в глубоком гипнозе, реализуются слабо.

Материалы первой части книги раскрывают не только процесс зарождения и роль гипнотических явлений в ранний период человеческой истории. Они подробно характеризуют совершенно уникальную историю гипноза и в более позднее время, когда человеческая культура находилась на высоком уровне своего развития. При этом можно смело утверждать, что нельзя найти другой области знаний, которая бы претерпела за время своего существования такое же большое количество недоразумений и драматических коллизий.

Подавляющее большинство таких неувязок объяснялось полным незнанием природы гипноза и его значения в психической жизни человека. Именно это обстоятельство послужило причиной того, что крупнейший невропатолог своего времени, возглавлявший психиатрическую больницу Сальпетриер (Париж), Жан-Мартин Шарко признал гипноз выражением болезненного состояния.

Исследуя истерию с помощью методов внушения, он, к своему удивлению, отметил много общих проявлений в симптоматике истерических больных и особенностях поведения лиц, находящихся в гипнозе. Именно поэтому Шарко пришел к выводу, что гипноз в целом есть ни что иное, как разновидность истерического расстройства и что это состояние болезненное, подобное тому, которое наблюдается у некоторых людей в результате нервного потрясения, шока. Он считал, что настоящий, «большой гипноз» может быть вызван лишь у отдельных людей — истериков, а у остальных удается получить в лучшем случае лишь слабое подобие, либо он вовсе не получается.

Материалы данной главы показывают, сколько сил пришлось приложить современникам Шарко и последующим поколениям гипнологов, чтобы опровергнуть эту невольную ошибку, в которой причина и следствие были перепутаны местами.

В поисках истины было проведено огромное количество многоаспектных исследований гипноза, в результате чего было установлено действительное положение вещей: гипноз не болезнь, а естественный нормальный процесс в здоровой психике. Это уверенно подтверждали, прежде всего, работы российских гипнологов, авторитет которых в этом вопросе был всегда на большой высоте. Такие ученые с мировыми именами, как В. М. Бехтерев, И. П. Павлов, К. И. Платонов провозглашали гипноз как естественный лечебный и оздоровительный метод.

Тем не менее научному престижу гипноза был нанесен еще один весьма ощутимый удар. Спустя 20 лет после того, как Шарко объявил гипноз болезненным состоянием, бывший приверженец гипноза 3. Фрейд под влиянием целого ряда причин, которые раскрываются в соответствующей главе, провозглашает этому феномену настоящую анафему, создав взамен ему свою собственную лечебную систему.

Это обстоятельство на много лет ощутимо затормозило развитие гипнологии, во многих странах поставив его фактически вне закона. Тем не менее рассмотрев безусловную ограниченность методов психоанализа, немалое число приверженцев фрейдовского учения перешло к освоению гипнотерапии, располагающей богатейшим арсеналом методических приемов и подходов в лечении различных заболеваний.

Характерно, что возобновившийся интерес в мире к гипнозу стимулировал новые исследования, которые существенным образом расширили наши представления об этом уникальном психическом явлении.

Оказалось, что наша повседневная жизнь достаточно многообразно проникнута гипнотическими процессами, и они представляют собой органическую часть естественной жизненной активности человека. Очень точно иллюстрируют это положение нижеследующие слова Стивена Хеллера — подлинного энтузиаста «эриксоновской психотерапии», который считает, что понятие гипноз «содержит в себе медитацию, фантазию, управляемое воображение, глубокую мышечную релаксацию — все, что вызывает обращение человека к собственному внутреннему состоянию и приобретению внутреннего опыта, который становится мудрее и важнее внешней согласованной реальности»[5].

Полная и окончательная реабилитация гипноза, как незаменимого лечебного средства, произошла в связи с многолетней подвижнической деятельностью выдающегося американского гипнолога Милтона Эриксона (1901–1980). Его ближайшие ученики: Джон Гриндер, Ричард Бэндлер, Стив Андреас, Коннира Андреас и др., продуктивно развивая разработки и концепции Эриксона, по сути дела создали самостоятельную отрасль гипнологии — нейролингвистическое программирование, способное формировать гипнотическое состояние «без гипноза».