Тайны Гестапо - [12]

– Конечно же, конечно, Берточка, чтобы встретить тебя!.. Но не после смены, а идя на нее, – засмеялся он.

– Эрих, как и его отец, раоотает на железной дороге. У него ночные смены… – пояснила Иванцовой Берга Фридриховна. И с достоинством добавила: – У него бронь от армии.

Этот разговор происходил на немецком языке, и его услышали патрульные из истребительного батальона. Они насторожились, и старший подошел, взяв под козырек:

– Прошу предъявить документы, граждане.

Женщины протянули свои документы, Юст с улыбочкой – свои, разглядывая патрульных.

– Вас насторожил наш разговор по-немецки? – улыбнулась Иванцова. – Мы учимся здесь на курсах немецкого языка, – пояснила она.

Старший возвратил документы, и патрульные ушли.

– До свидания, Берта Фридриховна, – сказала Ольга. – У вас есть провожатый…

Юст с недовольным видом посмотрел ей вслед, взял небоежно под руку Берту Фридриховну, и они пошли в другую сторону.

Проводив старушку домой, Юст заспешил на станцию. Вокзал, семафоры и стрелки были затемнены, станция была узловой, на путях стояло много составов. Одни ожидали своей очереди на отправку в сторону Кавказа, другие – Ростова.

Взяв в дистанционной молоточек с длинной ручкой и фонарь с щелевой прорезью для синего света, Юст пошел между эшелонами, осматривая вагоны, постукивая по колесам и буксам.

5

Забрасывание Отто Бенцера в Керчь под видом красноармейца чуть не закончилось для него трагически. Пробыв в госпитале около месяца, он вышел здоровым и вновь годным для службы в абвере. Тот же полковник сказал ему, что если он не выполнит задание при повторной переброске, то может не только считать свою карьеру в абвере законченной, но и заслужит суровое наказание по законам военного времени. Бенцер отлично понимал, что это предупреждение не пустая угроза, и стал тщательно готовиться к предстоящей операции.

…Берег моря едва угадывался в темноте. Временами он растворялся в снежной метели, налетающей с севера. Катер с приглушенным мотором приближался к камышам. Лейтенант Отто Бенцер стоял в рубке рядом с капитаном и пытался что-либо рассмотреть в снежной круговерти.

Зашелестели, захрустели ломающиеся под корпусом судна камыши. В рубку вошла женщина. Она молча встала рядом с лейтенантом и тоже стала вглядываться в подминающую катером живую стену, ожидая команды к высадке. Это была агент гитлеровской разведки Эдита Риц. Двадцати пяти лет, стройная, привлекательной внешности, знающая безукоризненно русский язык, профессию медицинской сестры, обученная радиоделу.

Ей выдали удостоверение личности и другие документы на имя младшего лейтенанта медицинской службы Вероники Егоровны Рюминой, сопровождающей тяжело контуженного мужа капитана Петра Ильича Рюмина – Отто Бенцера – в тыловой госпиталь.

В пасмурный декабрьский день на станции Крымская появились капитан Рюмин и сопровождающая его жена младший лейтенант медслужбы Вероника Рюмина. Они устроились в углу переполненного пассажирами зала и принялись за еду, которую достала из вещевого мешка заботливая жена Вероника. Затем она пошла за кипятком, осматривая всех и все вокруг. Бенцер, казалось со стороны, был совершенно безучастен к окружающим, хотя прикрыв болезненно веки глаз, он внимательно осматривал пассажиров в душном зале.

Не найдя ничего интересного, он обратил внимание на тщедушного носильщика в брезентовом фартуке и с потускневшей бляшкой на груди. Тот стоял в двери и курил. Чем он привлек внимание Бенцера, сказать трудно, но в его голове зародился план. Когда Эдита принесла кипяток, Бенцер кивком головы указал ей на носильщика. Эдита поняла и стала пробираться к носильщику, переступая через ноги и вещи пассажиров.

Абверу было известно, что фондовые ценности Керченского музея проследовали через станцию Крымская. А вот куда их повезли дальше? В сторону Краснодара, Новороссийска или Ростова? Первоочередной задачей Бенцера-Риц было узнать, в каком направлении ушел музейный груз и когда.

Конечно, Бенцер мог обратиться к военному коменданту или начальнику станции и попытаться все выяснить, но на это он не решился. Его предупредили перед забрасыванием, что недавно в Крымской провалилась агентура, И теперь здесь проявляли повышенный интерес ко всем: и к здоровым и к контуженным. Поэтому он решил действовать очень осторожно, вынюхивать и расспрашивать у железнодорожников…

Тщедушный носильщик оказался словоохотливым человеком. Он выслушал вздохи и жалобы молодой медсестры и когда та попросила помочь ей уехать с раненым мужем ночным поездом в сторону Новороссийска, а за это она отблагодарит его фляжкой спирта и закуской, носильщик широко улыбнулся и с сочувствием спросил:

– А что, в Новороссийске будет продолжать лечиться?

– Да нет, нам бы лучше до Краснодара… – вздохнула Вероника. – Но деда в том, что в Новороссийск как будто эвакуирован брат мужа из Керченского музея. Вот он и хочет… А там, возможно, пароходом и на Кавказ.

– Э-э, так разве музей в Новороссийск поехал? – покачал головой носильщик. – Помню, ящиков много было… С Петром мы перетаскивали их к путям. Неужели в Новороссийск?.. – силился вспомнить он.