Тайны древних руин - [36]

—Для двоих,— крикнул я.

—Ладно,— не сбавляя скорости, ответил Кирюха.

Оставшиеся мальчишки (один— с ключом, другой— с наушниками) подошли ко мне. Их интересовало все: где я познакомился с Пуркаевым, как сделать, чтобы в наушниках был звук, где можно изучить азбуку Морзе и много других, не менее важных, по их мнению, вопросов. Показался Кирюха.

—Красивые черти, но колючие. Пока донес— весь исцарапался. Осторожно. Не исколись и ты,— давал мне наставления Пуркаев.

—Постараюсь. Руку.

Я шел к Хрусталевым и не отрывал взгляда от цветов. Дед Саватей действительно постарался: срезал десять крымских роз и, перед тем, как передать их Кирюхе, наверное, побрызгал их водою. На лепестках роз дрожали, переливаясь всеми цветами радуги, крупные водяные капли. Что связывало деда Саватея с Кирюхой? Об этом я мог только догадываться. Одно для меня было ясно: они крепко дружили. Иначе не объяснишь такую щедрость деда.

Во дворе Хрусталевых я увидел Анну Алексеевну.

—Пропавший без вести матрос, с праздником тебя!

Я также поздравил Анну Алексеевну с праздником Первое мая и вручил ей половину цветов.

—Ну спасибо, матрос, не забыл, значит, и меня. А цветы, цветы-то какие! Маринка!— позвала свою дочь Анна Алексеевна.

На пороге показалась Маринка. Она была в праздничном наряде: легкое, почти воздушное платье облегало фигурку девушки, голубая атласная лента опоясывала голову в виде короны и своими концами пряталась на затылке под густыми прядями волос. А лицо Маринки, казалось, само излучало свет. «Эх, матрос,— мелькнула у меня мысль,— пропала твоя буйная головушка».

—Здравствуй, Маринка. Прошу принять от меня праздничные поздравления и эти цветы.

—Спасибо. Что случилось?— спросила Маринка, имея в виду мое долгое отсутствие.

—Да так. Небольшие служебные неурядицы. Но это, кажется, уже позади.

—Ты обедал?— она впервые обратилась ко мне на «ты».

—Да.

—Посмотри мне в глаза.

Я повиновался и потом тихо сказал:

—Я готов смотреть в них всю жизнь.

Маринка засмеялась и крикнула:

—Мама!

—Прошу тебя, Маринка, мне будет неудобно.

—А мы с мамой очень большие друзья, и я ничего от нее не скрываю.

Подошла Анна Алексеевна.

—Что случилось?

Маринка зарылась лицом в цветы и, лукаво посматривая на меня, сказала:

—А Коля сказал, что готов всю жизнь смотреть в мои глаза.

Анна Алексеевна долго и внимательно смотрела на свою дочь. Я увидел, как у нее появились на глазах слезы. Может быть, она вспомнила свою далекую юность, как к ним на выпускной бал приехала группа курсантов Качинского летного военного училища и один из них, Хрусталев, пригласил ее на первый вальс. Все они тогда были немного сумасшедшими и настояли на поездке через Байдарские ворота к замку «Ласточкино гнездо». По дороге курсант Хрусталев, наверное, морочил ей голову рассказом о том, что у него есть любимая Аннушка, с которой он не расстается вот уже целый год. «Вот и не расставайтесь со своей Аннушкой»,— обиделась тогда Аня. Откуда было знать ей, что курсанты называли Аннушкой свой учебный самолет. Много воды утекло с тех пор. Родилась Маринка. И когда же она успела вырасти? Подумать только, ей уже признаются в любви. Анна Алексеевна вытерла уголком косынки слезы и сказала:

—Удирали бы вы побыстрее, а то вот-вот нагрянут друзья Маринки, и тогда они от вас уже не отстанут.

—Мама права. Побежали!— Маринка взяла мою руку и увлекла меня по тропинке через виноградник в горы.

—Остановись, Маринка!

—Что случилось?

Я остановился возле куста винограда, что роc в пятом ряду возле самой тропинки справа.

—Ну здравствуй, с праздником тебя. У-у, как мы раскучерявились!— я обращался к кусту винограда, как к живому существу. Маринка нисколько этому не удивилась и лишь спросила:

—А когда вы с ним подружились?

—В самый первый приход к вам.

—Ну теперь побежали.

Остановились мы лишь за виноградником. Маринка еще дома предусмотрительно надела спортивные тапки. В них она легко преодолевала самые трудные подступы к горам.

—Ты видишь вон на той скале куст боярышника?

—Вижу.

—Достань мне его веточку.

Мне ничего не оставалось, как только выполнить ее желание. Но как? Склоны горы, на которой красовался куст цветущего кустарника, были крутые. Первая попытка взойти на эту скалу кончилась неудачей. Поднялся я вверх, может быть, на каких-нибудь пять-шесть метров и почувствовал, что начинаю скользить вниз. Вслед за этим посыпались мелкие камни. «Нет, эту гору так не одолеть,— подумал я.— Надо снять ботинки и зайти с противоположной стороны».

—Не надо, Коля. Я пошутила,— сказала Маринка.

—Да нет уж. Ты знаешь— я упрямый. Ты посиди, пожалуйста, здесь.

Нетушки,— решительно заявила Маринка. Возражать ей, как я убедился, совершенно бесполезно. Мы вместе преодолели небольшой перевал с северной стороны, и тут уже я настоял на том, чтобы Маринка дальше не шла и ожидала меня здесь.

Преодолев восточный склон горы и вскарабкавшись на самую ее макушку, я увидел перед собою куст боярышника. Но как к нему подступиться? Он же весь из колючек. Как я ни старался быть осторожным, все же несколько раз накололся на шипы. Но зато в руках у меня была ветвь цветущего боярышника. В эту минуту скромные цветы дикого кустарника показались мне красивее крымских роз. Не потому ли мы больше и сильнее любим то, что с большим трудом достается. Колючую ветвь я заправил за ленту бескозырки и начал не менее трудный спуск с горы. На этот раз все обошлось благополучно.