Тайны бронзовой статуи - [9]

– Я никогда не забуду прошлую зиму, – проговорил Джордж. Он сказал это с такой силой, что я повернул голову и посмотрел на него, но не встретился с ним взглядом. В глубокой задумчивости он смотрел мимо меня на сверкающую синь океана. Зимний солнечный свет играл на поверхности воды, как на мятой фольге. – Было очень холодно, – продолжал Уолл. – Снег скрипел под ногами, и нос пощипывало от стужи. На окнах появились морозные узоры. В подвале день и ночь работало отопление. Эстер подружилась с женщиной – смотрительницей дома, которая жила в квартире рядом с нами. Вместе с миссис Бин – так звали эту женщину – она начала ходить в церковь, в странную небольшую церквушку, расположенную неподалеку. Когда я возвращался домой с работы, я слышал, как в спальне они ведут разговоры об искуплении грехов, перевоплощении и прочей ерунде.

Однажды ночью, после ухода миссис Бин, Эстер сказала мне, что Бог наказывает ее за грехи. Вот почему она потерпела неудачу при прыжке в воду и застряла со мной в Торонто. Потом добавила, что должна очиститься от скверны, чтобы ее следующее воплощение прошло на более высоком уровне. В течение целого месяца мне пришлось спать на диване… Боже, как я мерз!

В Сочельник она разбудила меня среди ночи и объявила, что уже очистилась. Христос пришел к ней во сне и отпустил все ее грехи. Сначала я не принимал этой чепухи всерьез. Подшучивал над ней, высмеивал ее терзания. Так что, в конце концов, она рассказала мне, что имеет в виду, твердя о своих грехах.

И тут он замолчал.

– Так что же она имела в виду? – спросил я.

– Лучше я не буду говорить.

Джордж сказал это изменившимся сдавленным голосом. Я снова искоса взглянул на него. Яркий румянец выступил у него на щеках, и даже уши покраснели.

– Как бы там ни было, – продолжил Джордж, – у нас произошло что-то вроде примирения. Эстер оставила свое увлечение религией. Вместо этого она вдруг помешалась на танцах. Танцевала ночи напролет, а днями отсыпалась. Я не мог вынести такого темпа. Я должен был каждый день отправляться на службу Да еще вкладывать немалый энтузиазм в свои писания о баскетболе, хоккее и других детских забавах. И она приобрела привычку ходить в Вилледж без меня.

– По твоим словам я понял, что ты живешь в Торонто.

– В Торонто есть свой Вилледж. Он очень похож на нью-йоркский, только, конечно, поменьше. Эстер ходила туда с компанией любителей бальных танцев. Она лезла из кожи вон, занимаясь с учителем по имени Пэдрайк Дейн. Сделала короткую стрижку и проколола уши для сережек. Даже дома ходила в белой шелковой рубашке и брючках вроде трико. И постоянно делала антраша, или как там еще они называются. Она обращалась ко мне по-французски – хотя я не сказал бы, что она знает этот язык, а когда я не мог ее понять, вообще переставала со мной разговаривать.

Иногда она сидела, уставившись на меня, не моргая, в течение доброй четверти часа. Как будто я был предметом мебели, и она решала, куда бы меня поставить. А возможно, тогда я вообще перестал существовать для нее. Представляете?

Я мог себе это представить. У меня тоже когда-то была жена, и я знал, что значит такое молчание. Но я не сказал об этом Джорджу Уоллу. А он все говорил и говорил, словно его чувства долгое время были заморожены, и вот наконец-то калифорнийское солнце растопило их. Видимо, сегодня он готов был излить душу даже бетонному столбу или деревянному индейскому божку.

– Теперь я понимаю, почему она делала все это, – сказал он. – Она пыталась таким безумным способом вернуть себе уверенность, собиралась с духом, чтобы порвать со мной. Все эти люди, с которыми она общалась, Пэдди Дейн со своими эльфами и феями подталкивали ее к этому. Мне следовало бы предвидеть такой конец.

В конце весны они поставили нечто вроде танцевальной пьесы на сцене маленького театра, который когда-то был церковью. Эстер играла мужскую роль. Я пошел на представление, но не мог ничего понять. Пьеса была о человеке, страдающем раздвоением личности и влюбленном в самого себя. После представления я услышал, какой ерундой друзья Эстер забивали ей голову. Они утверждали, что она зря теряет время в Торонто, что совершила ужасную глупость, выйдя замуж за такого недотепу, как я. Что ей необходимо ехать в Нью-Йорк или вернуться в Голливуд… Я не стал слушать дальше, а когда наконец она пришла домой, мы поссорились. Я хотел заставить ее расстаться с этими людьми и выбросить из головы их бредовые советы. Я требовал, чтобы она оставила уроки танцев, игру в театре, чтобы сидела дома, носила такую одежду, как все нормальные женщины, и вела хозяйство, как порядочная жена.

Он рассмеялся, но смех прозвучал так, как будто внутри у него сломанные ребра терлись друг о друга.

– Да, я оказался великим знатоком женской психологии, – с сарказмом заметил Уолл. – Утром, после того как я ушел на работу, Эстер отправилась в банк, сняла все деньги, которые я откладывал на покупку дома, и села в самолет, летевший в Чикаго. Я разузнал об этом в аэропорту. Она не оставила мне даже маленькой записочки. Видимо, это было наказание уже за мои грехи. Я не имел ни малейшего понятия, куда она уехала. Я встретился с некоторыми из ее странных друзей в Вилледже, но они тоже ничего не знали. Она бросила их так же, как и меня.