Тайны бронзовой статуи - [34]

Я отправился вниз по пыльной дороге, которая спускалась с невысокого холма к высохшему руслу речушки в центре широкой ровной долины. Долину обрамляли горные цепи. На вершинах южной гряды, выше темноголубой линии хвойных лесов, нестерпимо белым сиянием сверкали шапки снега. Западная гряда темными неровными зубцами выступала на фоне яркого вечернего неба, где всеми красками играли последние отблески зари.

Я направился к восточной гряде. За ней была Пасадена. С этой стороны, в центре долины, крошечные автомобильчики стремительно неслись по прямой дороге. Один из них свернул в мою сторону, свет его фар поднимался и опускался в такт движению машины на выбоинах. Я залег в заросли шалфея у обочины.

Эго был «ягуар» Леонарда. Он сам был за рулем. Мельком я увидел лицо человека, сидящего рядом: бледный плоский овал, похожий на фарфоровое блюдо, на котором нарисованы плоские глаза. Острый подбородок покоился на пятнистом галстуке-бабочке. Прежде мне – уже приходилось видеть это старое и одновременно моложавое лицо – в газетах после смерти Сигеля, по телевизору во время слушания дела Кефавера, один или два раза за столом, в ночном клубе, в окружении целой шайки головорезов. Это было лицо Карла Стерна.

Я сошел с дороги, срезав угол к главной автомагистрали. Становилось прохладно. В темноте, поднимающейся от земли к небу, одиноко сияла вечерняя звезда. У меня все еще немного кружилась голова, и звезда казалась похожей на что-то, что я некогда безвозвратно потерял: на женщину или мечту.

Жалость к самому себе незаметно подкралась снова, идя за мной след в след. Она была невидима, но я вдыхал ее вкрадчивый запах. Однажды она даже потерлась, как кошка, о мои ноги, и я отшвырнул ее пинком. Деревья, растущие вдоль дороги, махали мне своими ветками и, вероятно, посмеивались надо мной.

Глава 14

Голосуя на шоссе, я остановил лишь четвертую проезжающую мимо машину, настоящий драндулет, к крыше которого была привязана пара лыж, а за рулем сидел студент, возвращающийся в Вестервуд. Я заявил ему, что попал в аварию на грунтовой дороге. Он был достаточно молод, чтобы выслушать мой рассказ, не задавая лишних вопросов, – и достаточно добр, чтобы позволить мне уснуть на заднем сиденье.

Он подвез меня прямо к приемному покою больницы Святого Джона. Дежурный хирург наложил несколько швов на мой многострадальный череп, дал мне какое-то успокаивающее снадобье и посоветовал полежать. Я взял такси и поехал домой. Немногочисленные машины на бульваре мчались с бешеной скоростью. Бывали дни, когда я просто ненавидел город.

Дом показался мне маленьким и каким-то обветшавшим. Я включил свет во всех комнатах. Костюм Джорджа Уолла валялся в спальне на полу, и было похоже, что это сам его владелец рухнул, не добравшись до кровати. Пусть катится ко всем чертям, подумал я и повторил эту мысль вслух. Затем принял ванну, выключил везде свет и завалился спать.

Но сон не пошел мне на пользу. Меня преследовали кошмары. Бесчисленное множество меняющихся лиц, которые все время перемещались, неожиданно заполнило мою спальню. Здесь было лицо Эстер, просвечивающее сквозь лицо Джорджа. Оно расплывалось, исчезало, вновь появлялось и вновь исчезало, улыбаясь, глядя на меня из красной тьмы ничего не выражающими глазами.

Лихорадочно прометавшись в постели какое-то время, я сдался, встал, оделся и направился в гараж.

Только там я сообразил, что моей машины нет. Если полицейские в Беверли-Хиллз не увезли ее, она все еще припаркована на улице Мэнор Крест, через дорогу от дома Эстер. Пришлось опять ловить такси. Я вышел на углу, не доехав полквартала до нужного дома. Машина была там, где я ее бросил, только под щеткой стеклоочистителя белела повестка о штрафе за стоянку в неположенном месте.

Я перешел через дорогу, чтобы осмотреть дом. Подъездная аллея была пуста, окна не освещены. Я поднялся на крыльцо и позвонил. Внутри раздалась мелодичная трель, как будто застрекотал сверчок над погасшим очагом. Блюз пустого дома, плач покинутого жилища по ушедшей девушке.

Я толкнул дверь, но она была заперта. Оглядел улицу. На перекрестках горели фонари, мягко светились окна домов, мирные обитатели которых спокойно занимались своими делами.

Обойдя дом, я через скрипучую деревянную калитку попал в обнесенный забором внутренний дворик. Он был вымощен неровными каменными плитками, между которыми буйно разрослась трава, и завален разной рухлядью. Я с трудом пробрался между коваными железными столами и распотрошенными креслами к застекленным двустворчатым дверям, ведущим в дом.

Луч карманного фонаря сквозь пыльное стекло осветил веранду, полную отвратительных теней, которые отбрасывали каучуконосы и кактусы, растущие в керамических горшках. Рукояткой фонарика я разбил одно из стекол, просунул в дыру руку и, с трудом отодвинув задвижку, открыл дверь.

Дом имел приличный вид в основном с фасада, в духе декораций на студии Граффа. Задняя половина была отдана в распоряжение призраков и пауков. Пыльная паутина висела на бамбуковой мебели и черных дубовых балках, складываясь в петли, гамаки и розетки. Я чувствовал себя как археолог, копающийся в древнем захоронении.