Тайны бронзовой статуи - [165]

И тогда колокол пробил в третий раз. Баронесса, доселе точно бесчувственная, вскочила, подобно гальванизованному трупу. Лицо ее было бледно и отвратительно, глаза смотрели на статую с неописуемыми тоской и ужасом. Она хотела что-то сказать, по не смогла издать ни звука, ни даже стона, и когда палачи схватили ее, взор несчастной точно застлало облако: лампа, люди, статуя – все померкло перед ней и она потеряла сознание.

– Приведите ее в чувство! – повелительно крикнул Киприан, не трогаясь с места. – Безжизненную жертву нельзя предлагать Бронзовой Статуе!

Один из братьев Шварц влил каких-то капель в рот баронессе, женщина пришла в себя или, лучше сказать, вернулась к осознанию чудовищных страданий, предназначенных для последнего часа ее существования.

Едва она раскрыла глаза и огляделась вокруг, палачи подхватили ее, перенесли к бронзовой статуе и принудили принять «поцелуй» Девы.

Описывать подобную сцену во всех ее ужасных деталях мы не имеем мужества. Как только лицо несчастной женщины коснулось лица бронзовой статуи, последняя точно ожила: руки, спокойно сложенные на груди, медленно раздвинулись, как у человека, желающего обнять другого, и колоссальная фигура раскрылась от шеи до ног, как дверь из двух половинок.

Но Боже! Какое отвратительное зрелище предстало пред баронессой, взглянувшей в свою последнюю минуту на страшную машину казни, помещенную внутри статуи. Два копья располагались таким образом, чтобы войти в глаза жертвы, когда статуя сжимала ее в объятиях, а вся внутренняя поверхность изваяния была усеяна острыми лезвиями, предназначенными для того, чтобы пронзить каждую часть тела.

Колокол, невидимый колокол, умолкший после третьего удара, начал звонить беспрерывно.

Именно в то время, как истерические вопли баронессы смешались с этими звуками, братья Шварц и толкнули ее к статуе. Руки чудовища скрестились на шее жертвы… двери затворились за баронессой, и она очутилась внутри…

Читатели помнят, что кармелитка вскрикнула от испуга, заслышав звук колокола, знакомый ей так хорошо. Почувствовав внезапную, слабость, она чуть было не упала, но Лионель успел перехватить лампу у нее из рук, а Конрад – поддержать саму кармелитку. Холодная дрожь сотрясала тело бедной женщины, лицо ее выражало неописуемый ужас. Она попыталась произнести что-то, но язык не повиновался ей, и пажи, переглядывавшиеся с изумлением и страхом, не знали, отчего на кармелитку так подействовал этот звон.

Со вторым металлическим ударом, прокатившимся по подземелью, машина заколебалась, и тогда пажи внезапно сообразили, что звук этот мог означать только одно.

– Убежим отсюда! – вскричала кармелитка, приподнимаясь, чтобы покинуть комнату, ибо боялась увидеть воочию страшное зрелище.

Она взяла лампу из рук Лионеля и уже кинулась прочь, но, заметив, что пажи оцепенели от ужаса, приросли, так сказать, к полу, остановилась, пытаясь убедить их следовать за нею, не задерживаясь здесь более ни минуты.

Но они не слыхали ее, не видели, они совсем забыли о ней, скованные безумным любопытством. Подчиняясь лишь ему одному, они точно окаменели и походили на изваяния. После напрасных попыток вывести их из оцепенения, кармелитка прислонилась к стене, как будто потеряла всякий контроль над своим рассудком и волей. Впрочем, она не выронила лампу, хотя и чисто машинально.

Колокол пробил в третий раз, и крики баронессы достигли слуха пажей. Они понимали, что жертва приносилась Бронзовой Статуе и жертвой этой была женщина.

Через несколько минут вопли баронессы сделались еще ужаснее, и вдруг в потолке открылось отверстие, и через него из внутренности колоссальной статуи женщина упала на верх машины, расположенной в нижней комнате.

Баронесса была еще жива, но теперь ее стенания сменились тягучим воем.

С выколотыми глазами тело ее представляло одну громадную рану, залитую кровью; она свалилась между двух самых высоких цилиндров, а тем временем колокол все звучал.

И громадные цилиндры, повсюду усыпанные остриями, стали вертеться, вертеться, вертеться, сначала приведенные в движение тяжестью самой жертвы, а потом – веревками, привязанными к ним.

Несчастная упала на острие и минуту, только одну минуту, изгибалась страшным образом. Но затем жизнь угасла в ней, и раздробленные останки рухнули в ручей, протекающий внизу, и уплыли по течению.

В этом заключалась казнь Бронзовой Статуи, таково было свойство «поцелуя» Девы!

Колокол перестал звонить, отверстие в потолке закрылось, вода, сперва еще обагренная кровью, смыла все следы адского злодейства, и машина завертелась в противоположную сторону, обвивая веревки вокруг цилиндров, чтобы подготовиться к принятию новой жертвы.

Никакие человеческие слова не смогут описать ужас пажей и кармелитки, ставших свидетелями зрелища, о котором бы они не сумели теперь забыть до последнего своего часа.

Прежде чем они оправились от испуга, прежде чем рассудок уверил их в действительности происшедшего, колокол опять зазвонил. Следовательно, новой жертве предстояло подвергнуться «поцелую» Девы.

Ни за что на свете кармелитка и пажи не согласились бы присутствовать на втором действии адской трагедии. Звук колокола, заставив их вздрогнуть, возвратил им рассудок и способность двигаться: они убежали в склеп, спрятались среди памятников, загасили лампу и сидели не шелохнувшись до тех пор, пока не смогли воротиться в свое подземелье.