Тайнопись - [126]
— Я не встречал ее давно. Может, уже переродилась? — спросил Мамур.
— Нет, она еще тут, — ответил шаман. — Иногда является ко мне и просит о помощи. Но приходит и пропадает, когда вздумается…
— Строптива, тварь… Что ей надо?
Шаман помедлил с ответом. Мамур не переспросил, хотя желтоглазая ведьма была их общей тайной.
Перед обрядом следовало хорошенько накормить и приласкать бубен. Шаман обильно полил его кожу чаем, протер бубенцы маслом, а обручи напоил молоком. С трудом вытащил из сундука бурку с амулетами и талисманами. Завязал на запястьях святые шнурки.
Потом они бережно сняли тряпки с идола и поочередно припали к его агатовым, навыкате, глазам. Идол Айнину буркнул в ответ что-то каменномилостивое: разрешил. Напоследок еще раз огляделись. Залили очаг и, выбравшись на тропу, зашагали в горы. Конь двинулся было следом, но Мамур отогнал его, и тот покорно остался охранять пещеру.
Они двигались в зудящей тишине. С далеких ледников били слепящие искры. Запахи царили кругом. На другой стороне ущелья, в сиреневой дымке, среди темных деревьев, укутанных мантиями мха, возвышались горки древних камней — собственность бога Бузмихра, который забавляется ими, перекладывая с места на место и строя замысловатые знаки. Бузмихр — отец всех зверей и жуков, без его вздоха и шерстинка не упадет со шкуры оленя.
Мамур по пути обламывал сухие ветки бука и кидал их в корзину. Шаман с посохом на плече спешил следом. На посохе болталась клетка. Идти было радостно. Мысленно он был уже там, куда шел. После очищения он весь был налит силой, которая росла. Деревья делились с ним упорством. Камни давали крепость. Травы наделяли стойкостью. Птицы учили свободе, а пчелы — благоразумию. От гор шли такие мощные потоки силы, что шамана покачивало под их упругими порывами, и раз, не выдержав, он даже пролетел несколько шагов, чем вызвал смех брата Мамура.
Так шли они несколько часов подряд. Мамур всё ускорял и ускорял шаг, так что шаман в своей тяжелой бурке стал отставать. Да и не мудрено — спереди бурка украшена стрелами и амулетами, гремевшими на ходу. Сзади, на спине, медвежьим волосом были вышиты глаза и уши. Вместо пояса — кожаные веревки с головками змей. Башлык с колокольцами.
Вдруг Мамур будто с ходу наткнулся на что-то и замер. Шаман успел заметить, как внезапно съежилось и посерело лицо брата, покрылось сетью морщин, как набрякли щеки и задвигался лоб, как неузнаваемо изменился весь его облик. Мамур вмиг стал разительно похож на их Учителя. И его голосом проговорил скороговоркой:
— Я с вами! Я тут! Я рядом! Я в помощь!
Потом его лицо отмякло, стало разглаживаться. Морщины ушли. Лоб замер. Глаза стали другими. И Мамур вернулся в себя, повалившись на землю. А шаман вдруг угрюмо подумал: «Почему Учитель вселился в него, а не в меня?.. Или мерзкий Бегела заткнул мне уши своей волосатой лапой так, что я оглох?..» Но он тотчас прогнал эти мысли, ибо их двое, но дыхание у них одно. И какая разница, в кого вошел дух Учителя?.. Мамур сейчас чист, а он, шаман, грязен: попал в болото и упустил беса. Духу Учителя просто легче войти в брата, чем в него. Вот и всё. Какая разница, если дыхание одно и едино?
Они выбрались на горный луг, уселись рядом и стали ждать полуночи. Каждый был погружен в себя. Это было самое опасное время — они пока без защиты и брони, во владениях горного демона. Без его согласия успеха не будет. Надо ждать.
Ровно в полночь раздался шелест — по лугу кто-то шел. Вот стали явственно слышны шорохи — как будто кто-то косит траву. Темное пятно уже рядом. Главное — не смотреть гуда и думать, что это просто одинокий крестьянин валкой походкой спешит в их сторону… Но следует встать и стоя ждать, пока он пройдет.
Когда крестьянин, не глядя, опустив голову, проходил мимо, на них пахнуло жаром, а с чистого неба закапал дождь. Они невольно дернулись. Он обернулся. Можно было разглядеть, что у крестьянина волчья голова на голой свиной шее, скрытой под воротом рубахи, а из груди выпирает острый горб.
Что-то одобрительно рыкнув, оборотень в глубокой задумчивости пошел дальше. На спине у него тоже был горб.
— Очоки разрешил, — сказал шаман с облегчением.
— Надо приступать, — Мамур поднял с травы корзину.
Бес валялся в лесу ни жив ни мертв. Сок папоротника не помог — раны не затянулись, даже покрылись розовой ржавчиной. Наползала сонливость и дурная тяжесть. Виной тому было не только увечье, но и жирная пища джунглей, которая реяла и роилась вокруг и сама лезла в пасть. Всюду шла непрерывная бойня. Все пожирали всех. Другим мученьем был плотный, почти липкий от густоты воздух. Привыкший к горному эфиру, бес задыхался. Донимала жара. Он готов был содрать с себя шкуру. Духота гнала к воде. Завидев заводь, он бросался в нее, распугивая водяных, которые недовольно тянули свои длинные гусьи шеи, пытаясь цапнуть его.
— Жарища-ща! Душнота-ата! — вопил он, отбиваясь от водяных гадин.
И всё время почему-то лез в башку Черный Пастырь, служивший свои обедни в пещере Сакаджиа, куда со всего Кавказа собиралась нечисть послушать своего верховода. Этот Черный Пастырь был из благородного рода тех мощных демонов-ангелов, которые когда-то жили на небе, но за дела свои были сброшены в тартарары. Раньше его звали Дагон, он имел четыре крыла, человечье лицо и помогал роженицам, больным и убогим. Но потом имя свое утерял, крылья усохли до квелых придатков, а морда превратилась в угрюмую дряблую маску.
Роман Михаила Гиголашвили — всеобъемлющий срез действительности Грузии конца 80-х, «реквием по мечте» в обществе, раздираемом ломкой, распрями феодалов нового времени, играми тайных воротил. Теперь жизнь человека измеряется в граммах золота и килограммах опиатов, а цену назначают новые хозяева — воры в законе, оборотни в погонах и без погон, дилеры, цеховики, падшие партийцы, продажные чины. Каждый завязан в скользящей петле порочного круга, невиновных больше нет. Не имеет значения, как человек попадает в это чертово колесо, он будет крутиться в нем вечно.
Михаил Гиголашвили – автор романов “Толмач”, “Чёртово колесо” (шорт-лист и приз читательского голосования премии “Большая книга”), “Захват Московии” (шорт-лист премии “НОС”), “Тайный год” (“Русская премия”). В новом романе “Кока” узнаваемый молодой герой из “Чёртова колеса” продолжает свою психоделическую эпопею. Амстердам, Париж, Россия и – конечно же – Тбилиси. Везде – искусительная свобода… но от чего? Социальное и криминальное дно, нежнейшая ностальгия, непреодолимые соблазны и трагические случайности, острая сатира и евангельские мотивы соединяются в единое полотно, где Босх конкурирует с лирикой самой высокой пробы и сопровождает героя то в немецкий дурдом, то в российскую тюрьму.Содержит нецензурную брань!
Михаил Гиголашвили (р. 1954) – прозаик и филолог, автор романов «Иудея», «Толмач», «Чёртово колесо» (выбор читателей премии «Большая книга»), «Захват Московии» (шорт-лист премии НОС).«Тайный год» – об одном из самых таинственных периодов русской истории, когда Иван Грозный оставил престол и затворился на год в Александровой слободе. Это не традиционный «костюмный» роман, скорее – психодрама с элементами фантасмагории. Детальное описание двух недель из жизни Ивана IV нужно автору, чтобы изнутри показать специфику болезненного сознания, понять природу власти – вне особенностей конкретной исторической эпохи – и ответить на вопрос: почему фигура грозного царя вновь так актуальна в XXI веке?
Роман «Захват Московии» Михаила Гиголашвили — необъявленное продолжение нашумевшей книги «Чёртово колесо» трехлетней давности, только вместо криминального Тбилиси конца 1980-х местом действия становится Москва 2009-го.Одним прекрасным днем в середине XVI века немец Генрих фон Штаден въехал в пределы страны Московии. Его ждали приключения и интриги, фавор и опала, богатство и нищета. А цель была одна — захват страны.Одним прекрасным днем в начале XXI века его далекий потомок Манфред Боммель въехал в пределы страны России.
Стремясь получить убежище и обустроиться в благополучной Европе, герои романа морочат голову немецким чиновникам, выдавая себя за борцов с режимом. А толмач-переводчик пересказывает их «байки из русского склепа», на свой лад комментируя их в письмах московскому другу.Полная версия романа публикуется впервые.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.