Тайнопись - [124]

…Так же мерзко было в ту ночь, когда он был проклят вторично и попал в плен к шаману. Он летел с шабаша в вечных снегах, где лед плавится от соитий, а в зобу спирает от спазм. Он всю ночь мучил одну бледную немочь, доведя ее до того, что она под утро в исступлении бросилась с обрыва в пропасть. Наблюдая за ее нескладным полетом, он даже ощутил что-то вроде жалости к ней. Полетел следом, хотел догнать, но она пропала из вида. Покружив над горным ручьем, бес повернул к своему лежбищу и летел до тех пор, пока вдруг со страхом не обнаружил, что его неудержимо засасывает воздушный омут, всё сильней и сильней. И вот он камнем грохнулся в круг, нарисованный на земле. Шаман стоял возле круга, вытирал пот со лба, как будто только что перенес бревно или переложил очаг. Озираясь и не в силах выползти из круга, бес услышал приказ: «Через Барбале, с Барбале и во имя Барбале — будешь моим рабом! Айе-Серайе! Изыди из круга и следуй за хозяином!»

И тут же крепкая сила опутала его, выволокла из круга, потащила по ухабам и зашвырнула в пещеру, в шкаф, где ждали острый крюк и вечная ночь. Так наступило рабство.

Возясь в ветвистых корнях, укладывая так и эдак больное крыло, кружась, как больная кошка, и воняя прелой псиной, он думал, что в шкафу было не так уж и плохо — тихо и спокойно. И свобода оказалась не такой уж и приятной, какой чудилась из тьмы. И он в недоумении забылся, сквозь дрему чувствуя, как ноет избитое тело и угрожающе топорщатся корни и вздыхает кора сумрачных гигантов. Даже деревья гнали бедного беса прочь!

Глава 6

Шаман ждал брата Мамура около трех часов. И вот на изгибе дороги появился человек. За ним трусил конь с кожаным баулом на седле. Упруго отталкиваясь руками от воздуха, человек бежал длинными прыжками, зажав в руке жезл и вперившись в небо. Он ничего не видел и не слышал. На нем звенели цепи — ими он опоясывался, чтобы не улететь. Шаман стоял как вкопанный. Нельзя окликать брата в беге, он должен сам встать и замереть.

Так и случилось. Но ритм прыжков не сразу покинул Мамура. Некоторое время он шел прерывистым, рваным шагом, постепенно остывая, как котел, снятый с огня. Шаман, не нарушая молчания, спешил следом, волоча на спине мешок с едой. Они отмахали шагов пятьсот, пока Мамуру удалось перевести дыхание и окончательно остановиться. Он утер пот и, поснимав цепи, бросил их через седло. Шаман украдкой искал перемен в лице брата, но их не было.

— Давно ты не оступался с кручи! — сказал наконец Мамур, беря коня под уздцы. — Ничего. Черт качает горами, не только нами.

Шаман обнял брата:

— Каким был твой путь?

— Бог Воби оберегал меня. Вот конь, правда, пару раз споткнулся на переправах. А ты, я вижу, плох. Ничего, вместе мы вырвем тебя из болота.

В пещере шаман водрузил на очаг пузатый позеленевший чайник, в котором заваривал цветочный чай еще их Учитель — после его смерти они поделили его вещи: шаману досталась колотушка, бубен, чайник и хрустальное яйцо, а Мамуру — зеркальце, острый корень дуба и сеть из неизвестного волоса.

Они ели мамалыгу с сыром, зеленые бобы с орехами, сладкий творог с изюмом и сметану с курагой, пили чай с цедрой. Мамур не отказался от стакана вина. Его конь, заглянув в пещеру, выразительно смотрел на стол. Получив зелень и хлеб, он тихо исчез. Было слышно, как он жует и шумно вздыхает снаружи.

Мамур спросил о бесе.

— Я поймал его силком, — рассказал шаман. — Держал в шкафу. Дал за него выкуп Бегеле. Но он сорвался и ушел, как рыба с крючка. Надо наказать его. И себя. Когда поймаю его — то проведу в пещере год, искуплю свой грех! — И он коснулся хрустального яйца, где вспыхнул и погас розовый лепесток.

— Год — хорошая плата, — одобряюще сказал Мамур и кивнул на хрумканье коня. — Мой бес служит мне уже десять лет, и тоже пару раз пытался бежать.

Потом он поинтересовался, какой породы был беглец. Шаман ответил, что так, простой бродячий малый бес. Правда, мог сгущаться до твердого тела или же, наоборот, растворяться в дыме, но больших дел не делал:

— Когда я изловил его, он был наглым и сильным. Шерсть лоснилась, уши стояли торчком, хвост ходил, как у влюбленной обезьяны. Но я держал его в шкафу и сломал его. Он стал покорным, хотя и делал иногда мелкие пакости: гадил в очаг, или клал на стол куски падали, или наполнял чайник кровью, или кидал в похлебку оленье дерьмо, или рвал солому на моей подстилке…

— А на тебя он не нападал? — вскользь спросил Мамур.

— Нет. Бывало, нагонял сонливость, тоску или отвращение. Порой я чувствовал, что теряю память и силы. Но это проходило, я побеждал. Нет, нападать он не смел. Да и не сумел бы… Они сильны против тех, кто лишен помощи…

Раскусывая орехи, Мамур спросил невзначай:

— А раньше он убегал от тебя?

— Пытался как-то. Но я поймал его сам, сетью и петлей. А теперь… Сбежал-то он по моей вине…

— Зачем он тебе нужен? — спросил вдруг Мамур. — Пусть убирается прочь! Он всё равно подохнет среди чужих бесов, он испорчен шкафом. А мы поохотимся на другого, молодого…

— Нет, не нужно нового… Нужен он! — взмолился шаман.

Мамур сощурился:

— Смотри, не уподобься человеку, который, сдирая во дворе шкуру с осла, бегает точить нож на чердак вместо того, чтобы точило спустить во двор! Или ты думаешь, что ловить старого беса легче, чем искать нового?