Тайное знание. Секреты западной эзотерической традиции - [68]

.

Тесла, исследуя токи высокой частоты, изобрел электромеханический генератор и высокочастотный трансформатор. Он занимался исследованием космических лучей («Я использовал космические лучи и заставил их управлять движущимся устройством»), первым описал рентгеновские лучи и принципы радиосвязи, намного опередив ученых, которым приписываются эти открытия. Благодаря способности визуализировать Тесла практически мгновенно мог дать ответ на самые сложные технические вопросы. Он утверждал, что видит ход вычислений так, словно наблюдает, как кто-то производит их на выставленной перед ним доске. Он обладал способностью визуализировать свои открытия, даже не нуждаясь в экспериментах, моделях, чертежах. Тесла, казалось, воплотил концепцию ученого и философа Артура Эддингтона, который сказал: «Вселенная все меньше и меньше походит на машину и все больше и больше предстает как совершенная мысль». Тесла более, чем кто-либо другой, способствовал тому, чтобы были поставлены на службу человечеству такие необходимые вещи, как, например, электричество. В конце жизни он занялся разработкой всемирной беспроводной системы передачи информации и энергии.

Тесла, не похожий на других новаторов и изобретателей новой технической эпохи благодаря духовной основе своего восприятия, был не единственным, у кого способность к ясновидению повлияла на мышление. Гетевские темы и умозаключения прозвучали из другого христианского источника, на сей раз с Востока. Русский философ XIX века Владимир Соловьев в своих «Философских началах цельного знания» написал, что Земля ведет себя как живой организм[338]. Эта явно странная теория была, вероятно, в то время отвергнута, как фантастические грезы еще одного мистика Восточной церкви. «Философские начала цельного знания», написанные, несомненно, под впечатлением концепции всемирного христианства, которые перекидывали мост между наукой и духовностью в истинно пророческой манере, предшествовали более научной работе Пьера Тейяра де Шардена, написанной в середине XX века и выдвинутой в космическую эру Джеймсом Лавлоком в теории, получившей название «гипотеза Геи». Откровения святого Иоанна вдохновили Соловьева на написание следующей книги под названием «Краткая повесть об Антихристе», в которой он с удивительной точностью предсказал приход к власти Адольфа Гитлера и урон, который нанесет миру этот злой гений[339]. Удивительно, что подобные работы были изданы в то время, когда интеллектуальный мир находился во власти философии, безжалостно исключавшей духовное из всех споров и сконцентрированной по большей части на материалистических науках.

Успехи в науке продолжали оказывать влияние на западный мир. Даже бедные классы в либерально-буржуазных государствах извлекали выгоду, хотя и косвенно, из научных достижений. В первые годы промышленной революции здоровье нации являлось серьезной проблемой. Эту проблему удалось решить довльно легко в Викторианскую эпоху. Строительство новой канализации и водопровода одним махом устранило угрозу холеры, брюшного тифа и других эпидемий, связанных с антисанитарными условиями. Возрастающее благосостояние, энергичная, грамотная буржуазия, прибыль благодаря полной занятости, рост торговли и процветания, утопические мечты о лучшем обществе, рост грамотности как результат всеобщего образования – все эти, вместе взятые, факторы создавали очень соблазнительную иллюзию, вводившую в заблуждение миллионы. Мир продолжал наслаждаться покоем, процветанием и постоянным улучшением уровня жизни как прямым следствием человеческой изобретательности, трудолюбия и растущего мастерства роботизированной вселенной.

Раздел земного шара между горсткой государств с имперскими амбициями являлся, вероятно, самым поразительным примером деления на «сильных» и «слабых», «развитых» и «неразвитых». Империалистическая экономика удовлетворяла потребности правящих классов и буржуазии, которые не только получали прибыль, но и благодаря этой прибыли могли финансировать социальные реформы. Какое-то время казалось, что империализм, подобно крепким идеологическим узам, способен связать воедино страну[340].

Новые чиновники в колониях, являвшиеся местными, а потому презираемыми жителями, тем не менее считались полезными и все более необходимыми для империи. Для этих новых слуг колониальных режимов все решалось довольно просто – либо «озападниться», либо потерять положение и власть. Те, кто усваивали этот вынужденный урок, должны были перенять идеалы «западного просвещения» и использовать свое особое положение для подстрекания к мятежу против своих колониальных господ. В основе философской системы Ганди лежал сплав идей Джона Рескина и Льва Толстого в сочетании с восточной духовной традицией. Для Ганди это был единственно возможный способ победить западный империализм. Основу движения Ганди состояли образованные люди, европеизированные теми самыми завоевателями, с которыми они боролись. Общественность романтизировала войну, когда возможность глобального конфликта рассматривалась как продолжение экономического соперничества. Личный опыт невероятной разрухи и страданий, которые несет с собой война, исчез из народной памяти. Растущий национализм дал выход глубокому чувству патриотизма. Афоризм Самуэля Джонсона – «Патриотизм – последнее прибежище негодяя» – воспринимался некритически. Патриотизм, как и империализм, был теперь одним из существенных составляющих, связывающих нацию воедино.