Тайное учение даосских воинов - [39]

Совершенно неожиданной оказалась для меня реакция старушки, которая вдруг, потрясая зонтиком, правда, на достаточно безопасном расстоянии, начала кричать, глядя на меня, что-то про бандитов, которые заполонили улицы наших чудесных курортных городов, и про родную милицию, которая, как всегда, неизвестно куда смотрит.

На следующем перекрестке я учился притягивать людей. Я стоял, расслабленный и благожелательный, лучась добротой и счастьем. Меня просто атаковали десятки людей, спрашивая о чем-нибудь. Один старичок алкоголик прицепился ко мне, как репей, не столько стремясь стрельнуть денег на выпивку, сколько для того, чтобы поделиться со мной своей горькой участью, неприятностями с дочкой и прочими житейскими проблемами. Я, продолжая играть свою роль, терпеливо выслушивал его долгое, запутанное повествование, памятуя об инструкциях, которые давал мне Ли.

— Ты должен уметь выслушивать людей внимательно, терпеливо и благожелательно, — говорил он, — уметь, когда хочешь, завязать разговор с любым человеком и, если нужно, выйти из разговора. Для этого необходима практика. Никогда на проявляй признаки нетерпения, выслушивая человека. Если же ты хочешь прекратить разговор, ты должен в зависимости от ситуации выбрать или приличную или агрессивную форму выхода из разговора. Иногда достаточно, даже не взглянув на человека, внутренне передать ему ощущение агрессии, чтобы дать понять, что разговор закончен, и заставить его первым прекратить общение. Но, выбирая агрессивный вариант выхода из разговора, ты всегда должен помнить о будущем, понимая, что этот человек еще может пригодиться тебе в какой-либо ситуации, может стать твоим врагом или другом. Поскольку один из принципов воинов жизни — не создавать себе врагов, я обычно пользуюсь приличной формой выхода из разговора, если это мне позволяют обстоятельства.

Любопытной была реакция моих знакомых, когда я, не упоминая о Ли, рассказывал им об этой теории общения. Обычно они реагировали со страхом и резко негативной оценкой. Больше всего почему-то раздражались женщины, обвиняя меня в неискренности и нечестной игре с их чувствами.

Я пытался объяснить, что все люди непроизвольно играют и притворяются не теми, кто они есть на самом деле, поскольку нас с детства учили врать и подавлять свои самые естественные чувства и эмоции. Я говорил, что игра — это неотъемлемый элемент и издержки общения, что от этого никуда не деться, и поэтому естественно и нормально понимать механизмы человеческого общения и управлять ими.

Но пытаться убедить в чем-то, что ей не нравится, даже умную женщину, все равно, что плевать против ветра, и я лишний раз убедился, насколько прав был Ли, утверждая, что говорить человеку чуждую и неприятную для него правду — это преступление против себя самого, против правды и против того человека.

Я понял, что лучше не стоит рассказывать другим людям о механизме упражнений с ароматом плода, потому что они принимают это слишком близко к сердцу, замыкаются в себе и начинают анализировать каждое твое слово и жест, чувствуя себя препарируемыми лягушками, участниками какого-то оскорбительного для них психологического эксперимента, хотя я воспринимал это гораздо проще и спокойнее, как интересное упражнение, без опасений, подозрения или неприятия.

Хотя я и не пытался играть со своими знакомыми и вел себя, как всегда, естественно, доброжелательно и честно, они все равно после введения их в курс дела воображали меня монстром, манипулирующим их мыслями и чувствами. Меня расстраивала тотальная психологическая безграмотность нашего населения и абсолютное нежелание воспринять какие-то элементарные основы общения, и я сказал об этом Ли.

— Не печалься о них, лучше радуйся за себя, — спокойно ответил он. — Знание дает силу, но оно же делает и одиноким, потому что только равный тебе может понять тебя. По мере обучения ты все дальше будешь уходить от людей в своих чувствах и сознании, но наука общения позволит тебе с легкостью понимать и предсказывать их и получать наслаждение от контактов с людьми, потому что на своем пути воин жизни всегда выбирает радость, а не печаль.

— А как ты сам относишься к человечеству? — спросил я.

— Если говорить правду о моем отношении к человечеству, то я отношусь к нему со смешанным чувством восхищения, жалости и отвращения. История человечества — это в основном история глупости и жестокости. Слишком мало в ней светлых и мудрых страниц. Я испытываю жалость к глупцам и отвращении к жестоким. Но это не выраженные чувства. Это — всего лишь неяркий эмоциональный фон моего отношения к человечеству в целом. К каждому же конкретному человеку я отношусь с подобающим уважением, потому что он — такая же загадка природы, как ты, я, земля или вселенная. Я уже говорил тебе, что для воинов жизни существует незыблемое правило: «проявляй уважение к тем, кто достоин его, ибо в этом нет ничего постыдного; проявляй уважение к тем, кто жаждет его, ибо в этом нет ничего трудного; проявляй уважение к тем, кто недостоин его, если это тебе позволят обстоятельства, ибо в каждом есть что-то достойное уважения».