Тайное становится явным - [7]

— Ясно, — ответил Николлз. — Практически я уже там. — Дойдя до двери, он обернулся: — Мне это только так кажется, или вправду это вонючее дельце?

— Не знаю, — ответил Кэллаген, — но думаю, что тебе это не только кажется.

Николлз порылся в кармане в поисках сигареты, а затем произнес шутливым тоном:

— По-моему, это замечательное дело. Старшая куколка вручает тебе триста фунтов, чтобы ты вышел из игры, а ты не выходишь. Она ничего не может сказать, так как она, естественно, не хочет, чтобы кто-то знал о том, что она тебе за это заплатила. Отличная работа. Ты убиваешь двух зайцев.

Кэллаген мягко заметил:

— Я не помню, чтобы я спрашивал твое мнение, Винди.

Николлз покраснел.

— Извини, — сказал он. — Я… я всегда говорю лишнее.

— Да ничего, — сказал Кэллаген. — Я в любой момент могу покончить с этом, если вобью парочку твоих зубов в глотку. Между прочим, будет неплохо, если ты возьмешь с собой фрак. А когда доберешься до Маргауда, не очень увлекайся своими канадскими байками — иногда люди типа Вендейнов могут не оценить их.

— Черт бы меня побрал, если я сделаю это, — заметил Николлз. — Пока, Слим… — и ушел.

Кэллаген откинулся на спинку стула, положил ноги на стол и закурил. Затем убрал ноги со стола, взял блокнот и написал записку для Эффи Томпсон. Она гласила:

«Эффи,

как только приедешь, сразу же позвони Гринголлу в Скотланд-Ярд. Скажи, что я хочу с ним встретиться. Если возможно, во второй половине дня. Скажи ему, что я буду заниматься делом о краже драгоценностей у Вендейна.

С. К.»

Потом он положил записку в правый ящик ее стола в прихожей, надел шляпу и вышел из офиса. Он пересек Беркли-сквер, направляясь в «Вентура-клаб».

Глава II Появляется Габби

Познакомьтесь с мистером Вентурой. Если вам довелось когда-нибудь видеть изображение улыбающегося, добродушного короля американских рэкетиров мистера Аль Капоне, где он запечатлен в период расцвета своей деятельности, и если вы сможете вообразить его чуть более полным и более улыбчивым, то у вас будет правильное представление о мистере Вентуре, который, как он сам вам в первую очередь сообщит, неизменно лучше всех владел ситуацией на рынке, и, используя дар предвидения, постоянно находился в этом завидном положении.

В юные годы у мистера Габриэля Вентуры, Габби, как звали его друзья, открылось свойство быть полезным во всем представителям мужской половины общества и некоторым дамам. Вероятно, по этой причине самые разнообразные люди проторили дорожку в обставленный дорогой мебелью и хорошо ухоженный «Вентура-клаб». Там вы могли получить все, что хотите, если вы знали, как это попросить.

С другой стороны, если вы провинциал и заглянули в клуб просто выпить и поглазеть на хорошеньких женщин, то никто и никогда не пытался в этом клубе вытряхнуть из вас деньги.

А если о «Вентура-клаб» иногда ходили странные слухи, и если иногда Скотланд-Ярд имел более чем мимолетный интерес к тому, что происходило под его элегантными сводами, то Габби это не касалось. Он верил в то, что нужно жить и давать возможность жить другим, хотя, как говорили, возможность давать жить другим сама по себе мало его интересовала.

И если Габби удержался на плаву в те времена, когда владельцы остальных ночных клубов в Вест-Энде зарабатывали деньги, достаточные лишь для того, чтобы не ходить босиком, он обязан был этим «своему дару предвидения». Габби нравилось думать о себе, как о Наполеоне ночной жизни, но о Наполеоне, у которого «способность предвидеть» была больше, чем у оригинала. Габби не имел намерения закончить свою жизнь на Святой Елене, скрывшись под именем Дартмура или Портланда.

У него была целая серия девизов, которыми он пользовался за время своей далеко не безупречной карьеры. Одним из них был такой: «Подыгрывай другим и не поддавайся раздражению». А вот еще: «Сосунки всегда возвращаются за новой порцией», и еще один: «Умный мужчина может доверять мужчине, но только идиот может доверять женщине». Вот так-то.

Было уже около двенадцати, когда Кэллаген появился в клубе. В раздевалке он оставил шляпу симпатичной девушке, прошел по коридору, раздвинул тяжелые бархатные портьеры и остановился, оглядывая главное помещение клуба. Когда бы Кэллаген ни заходил в этот клуб, он всегда разглядывал этот со вкусом обставленный зал, невольно восхищаясь Габби.

Владельцы других клубов опускали танцевальную площадку на несколько фунтов вниз, а по возвышению у стен зала расставляли столики. Для оркестра платформа делалась еще выше, а мебель всегда была золотистого цвета или хромированная. Габби ничего подобного не делал. Он был оригиналом. Площадка для танцев, и отличная площадка, поднималась над полом на два фута, была сделана из старинного дуба и была очень удобной. В атмосфере витали признаки роскоши и отличного вкуса.

Оркестр из хорошо подобранных музыкантов играл на балконе, расположенном на высоте восьми футов от пола танцевальной площадки. В данный момент они отдыхали, сидя с отрешенными лицами, какие бывают только у исполнителей свинга. С правой стороны находился бар, за которым сидели высокая худощавая брюнетка и толстушка блондинка. Их контраст не портил общей картины. У дальнего конца склонился Габби в безупречном смокинге, в белой вечерней рубашке, куря дорогую голландскую сигару. Увидев Кэллагена, он заулыбался и помахал рукой.