Тайник комиссара - [13]

— Петька, что ты ни свет, ни заря туда залез, известка с потолка сыплется, — раздался снизу голос Веры Ивановны.

— Бабушка, — почему-то шепотом сказал Петька, — здесь ничего нет, я все обыскал.

— Плохо, значит, искал. В левом переднем углу, под дощечками, надо было искать. Эх ты, Петька, Петька! Слазь-ка. Сходим, приведем козу, подоим ее, а потом с Танюшкой найдете. Много лет лежали, два часа полежат, никуда не денутся.

Петька слез и подошел к Тане.

— Знаешь, мне показалось, что там кто-то уже шарился. Дощечки, про которые говорила бабушка, разбросаны. В опилках тоже ничего нет, я руками прощупал их по всему чердаку. Папаху старую нашел, а карт нету.

— Не переживай, Петька. Сейчас сходим за козой и вместе поищем. Может, бабушка забыла, куда их спрятала.

И они пошли к Подметкиным.

Коза Майка принадлежала Жмыхиным, но когда Вера Ивановна поехала в Краснокардонск, то попросила посмотреть за ней Агриппину Подметкину, заплатив ей деньги.

— Узнает Майка меня или нет? — рассуждала вслух бабушка. — Почти два года мы с ней не виделись.

Подметкины жили сразу в двух домах. Особняки стояли в лесу, у самых скал. В одном доме жили старики, а в другом Шурка Подметкин и его родители.

Вера Ивановна рассказывала, что раньше, до революции, Подметкины были богачами. У рыбаков скупали рыбу, у охотников — ценные шкурки соболей и горностаев. Пушнину продавали за границу. У них была даже своя фактория, но перед революцией старый Подметкин все продал, бумажные деньги обменял на золото и удрал за границу. Шуркины дедушка и бабушка, как говорил сам Шурка Подметкин, остались здесь, на Байкале, совсем нищими. Шурке не верили. В поселке знали, что «у Подметкиных зимой снега не всегда выпросишь».

Бабушку Шуркины родители встретили очень приветливо, пригласили в дом, но, заметив в руке веревочку, сразу стали другими.

— Сколь хлопот с косой было, не тай, коспоти, — запричитала Шуркина бабушка, — намучились мы с ней! Ат, сущий ат. — Она посмотрела в угол на икону: — Не тай, коспоти.

Вера Ивановна встала с табуретки.

— Молоко она вам давала. Козленочка вам принесла. За уход я вам заплатила, так на что же вы жалуетесь, Агриппина Федоровна?

Лицо Агриппины Федоровны совсем сморщилось.

— Ты пы, Вера, топавила еще руплей тватдать пять али хотя пы тесять.

— Сейчас у меня, Агриппина Федоровна, денег нет. Потом дам двадцать пять рублей, но козленочка заберу.

Шуркина бабка испугалась.

— Что ты, матушка? Ты итак много тала, не нато польше ничего, окромя косленочка, все-таки память будет о Майке. Молоко у ней, ну просто сливки, с нашими косами ни в какой счет не итет. Спасипо тепе, соступница!

Через калитку коза выбежала сама, но потом заупрямилась. Бабушка шла сзади, помахивая тонким прутиком, а Петька с Таней тянули козу за веревочку. Майка идти не хотела и упиралась копытцами в землю. Тогда на помощь приходил Шурка Подметкин и, бесконечно шмыгая носом, толкал козу сзади плечом. Когда Майку втолкнули, наконец, во дворик, Шурка, стоя у калитки, спросил:

— Петька, можно я с вами буду дружить.

— Можно.

— Я приду в таком разе сегодня, — Шурка галопом помчался к берегу Байкала.

Вера Ивановна вышла с небольшой кастрюлькой доить Майку. Она подвела ее к стенке дровяника, набросила на рога ременную петлю, которая много лет назад была прибита к столбику. Коза не сопротивлялась. Но стоило бабушке присесть возле нее, как она стала бить острыми копытцами в землю и мотать головой. Ласково называя ее Маечкой, бабушка попробовала доить, но только первые струйки ударили по дну кастрюли, как Майка подпрыгнула, словно угорелая, и ногой перевернула кастрюлю.

— Она боится вас, — сказала бабушка, — зайдите в избу.

Петька с Таней быстро спрятались за дверь. Коза повторяла свои дикие прыжки несколько раз, и кастрюля, звеня о камушки, катилась к крыльцу.

Бабушка позвала на помощь. Петька стал держать Майку за одну заднюю ногу, Таня — за другую. Передними ногами коза до кастрюли не доставала, и Вера Ивановна доила спокойно. Полную кастрюлю теплого молока бабушка отнесла в избу и сказала, что козу отвязывать пока не будем, пусть привыкнет к новому жилью.

Вскоре пришла тетя Нюша и еще две женщины. Одна из них принесла в кастрюльке несколько кусков жирной вареной рыбы. Рассмотрев Петьку и Таню, женщины стали разговаривать о войне.

Петька незаметно выскользнул за дверь, подождал Таню. Продвигаясь на цыпочках, чтобы не услышали гости, они снова обшарили весь чердак — старинных карт лесника Потапова не было. У Петьки ноги ослабели от волнения. Он уже хотел спускаться вниз, когда Таня вытащила из-под опилок у самой двери клубок спутанных бинтов, испачканных засохшей кровью. Таня испуганно отбросила бинты в сторону. Петька вполголоса произнес:

— Бинты Мулекова, карты унес он.

Ребята быстро спустились на землю.

— Эй, вы! — За калиткой стоял их новый знакомый Шурка Подметкин. С ним были двое мальчиков и смуглолицая девочка с узкими черными глазами: — Пойдемте с нами рыбу ловить.

Петька от расстройства ничего не ответил, а Таня подошла к самой калитке:

— У нас нет удочек.

Черноглазая девочка улыбнулась:

— У нас тоже нет удочек. Крючков и жилок нынче не продают. Мы ловим мордами.