Тайная жена - [15]

Он выпрямился, расправил плечи, подавив нелепое желание прикрыть ладонями то место, где праотец Адам носил фиговый листочек. Дьявольщина! Ее взгляд словно иголками колет! Десмонд стиснул зубы, подавляя сладостные судороги, пронизывающие его чресла, и проскрежетал:

– Прошу вас оказать мне честь и стать моей женой!

Бог весть, чего он ожидал от этих слов… Ну, может быть, она упала бы в обморок, или зарыдала бы, или кинулась бы ему на шею… Об этой возможности Десмонд мог только мечтать и, кажется, еще ни о чем на свете он не мечтал так страстно – и так напрасно, ибо девушка, сузив глаза (где они, слезы счастья?!), отпрянула – и прошипела в ответ:

– Да я лучше умру!

Ого! Ну и дошлый достался ей «лорд»! Он оказался еще умнее, чем думала Марина! Умнее – и хитрее… Прогадали ее опекуны. Думали, избавились от племянницы? Ничуть не бывало! Просто к ней в придачу навязали себе на шею еще и зятя!

Нет, не видать Марине родительского наследства! Но и опекунам его не видать. Все по праву супруга приберет к рукам этот фальшивый лорд, этот голоштанник, этот… Ну уж нет! Он может связать ее и приставить пистолет к виску, только тогда она скажет «да»!

Все это или примерно это она ему и выпалила. Думала, он разъярится, но лицо его стало таким… таким ледяным, что Марина впервые испугалась. Да, кажется, только сейчас он впервые по-настоящему разозлился. Что же он с ней сделает? Опять распнет на постели, утверждая свою власть? Или изобьет? С него станется – вон какой лютой ненавистью сверкают его глаза!

Она бестолково замельтешила руками, пытаясь понадежнее и стыдное место прикрыть, и лицо защитить от возможного удара, – но упустила миг, когда злодей на нее набросился.

* * *

На море по-прежнему царил полный штиль. Прежде капитану Вильямсу только слышать приходилось о таких внезапных переменах погоды, тем паче в исхоженном вдоль и поперек Ла-Манше. Он знал, что моряки, желая в шторм провести корабль в какую-нибудь укромную бухточку, выливают на взбунтовавшиеся волны несколько бочек масла. И чудилось, некая всевластная рука проделала то же самое со всем проливом, усмирив бурю внезапно и бесповоротно.

Море стояло, как неподвижное стекло, великолепно освещаемое закатным солнцем. Эта картина, способная до слез восхитить стороннего наблюдателя, наполняла сердце всякого морехода глубочайшим унынием. Бог весть, когда придет ветер. И нет никакой надежды бедолаге Вильямсу отвертеться от пренеприятнейшей обязанности.

Капитан покосился на человека, идущего рядом. Подбородок выпячен, плечи развернуты, голова вскинута – вид надменный и уверенный. Никто не угадает, какие кошки скребут на душе у этого молодого, красивого, богатого – и столь злополучного человека. Вот живое подтверждение высказывания, что блестящая наружность и блестящее положение в обществе не делают человека счастливым.

С этой мыслью капитан Вильямс вошел в единственную пассажирскую каюту на пакетботе, в которой ему предстояло совершить нечто столь несусветное, что он малодушно предпочитал думать, будто спит и видит сон.

Он ведь ожидал увидеть девицу, рыдающую над потерею своей чести, однако довольную предстоящим браком с высокородным джентльменом. Ну, он даже предполагал увидеть алчное лицо авантюристки, с трудом скрывающей восторг, что в ее сети попал человек с таким положением и богатством. Однако от зрелища, ему открывшегося, Библия вывалилась у него из рук и с грохотом ударилась об пол.

Девушка оказалась обмотана обрывками простыней по рукам и ногам, затем привязана к кровати, и даже лицо ее было наполовину скрыто тряпками, так что виднелись только глаза, сверкающие отчаяньем и ненавистью.

– Немного странный наряд для невесты, вы не находите, милорд? – выдавил, наконец, капитан Вильямс, и Маккол изобразил на своих презрительно поджатых губах усмешку:

– Клянусь, вы правы, капитан. Мне он тоже не нравится. Однако ничего другого я ей не могу предложить. Впрочем, не сомневайтесь: едва мы окажемся в Дувре, моя жена получит лучшее, что можно будет найти в тамошних лавках, а уж в Лондоне на Бонд-стрит она может устроить истинную оргию покупок!

Тело на кровати слабо забилось… едва ли от восторга, подумал капитан Вильямс. Слова «моя жена» вызвали у нее ярость! И только тут его осенило: похоже, что жертва Маккола не хочет выходить за него замуж! Но ведь это удача для милорда, зачем же он…

– Обряд венчания предполагает слова «да» или «нет», сказанные женихом и невестою, – сухо промолвил он. – Сдается мне, я услышу от дамы только «нет», а потому позвольте мне откланяться и вернуться позднее, когда вы договоритесь получше.

– Получше мы не договоримся, – покачал головою Маккол. – Моя невеста заявила, что скорее умрет, чем выйдет за меня замуж. Ну а я скорее умру, чем смогу жить с таким пятном на моей чести и совести. Потому, капитан, прошу вас слегка отступить от общепринятых правил – и все-таки обвенчать нас.

– Но я не могу, не могу… – в совершенной растерянности забормотал капитан, подхватывая с полу Библию и пятясь к двери. – Я совершенно не могу…

– Можете, – успокоил его Маккол, стремительным движением заступая путь. – Уверяю вас! – И он выхватил из-за борта сюртука пистолет. – Видите? Он заряжен. Поэтому, капитан…