Тайная война воздушного штрафбата - [94]

Некоторые северокорейские аэродромы для пущей маскировки даже возводились прямо посреди городов, чтобы спрятать их от вражеской авиации. Для этого в жилых кварталах бульдозеры «прорубали» широкие просеки для бетонных взлётно-посадочных полос. Вместо снесённых за одну ночь десятков жилых домов появлялись авиационные ангары и топливные склады. Впрочем, подобная изощрённая военная хитрость работала лишь до определённого момента, ибо пилоты американских «летающих крепостей» не испытывали моральных терзаний, когда сбрасывали тонны авиабомб на северокорейские города и посёлки.

Ещё издали Борис заметил плотную фигуру своего механика в синем застиранном, линялом комбинезоне с множеством нашитых на него карманов. Тот с хмурым видом смотрел на припозднившегося командира. Однако, хорошо зная своего ангела-хранителя, Борис чувствовал, что за насупленным выражением лица механик скрывает свою радость. Между ними давно сложились очень тёплые, практически родственные отношения.

Витя знаками указал Борису, как именно ему следует «парковаться». Пока лётчик глушил двигатель, техник, покручивая в руках веточку осины, неторопливо прохаживался рядом с самолётом, критически его осматривая. Иногда он приседал, пытаясь что-то разглядеть под крылом. Борис заранее знал, что будет дальше, и чувствовал себя немного нашкодившим школяром в присутствии строгого учителя.

Помогая Нефёдову снять парашют, механик, как обычно, начнёт бурчать себе под нос, имея в виду всю летающую братию вообще: «Совсем машину не жалеете! Набрали шпану с фабзавуча[35], а нам расхлёбывать».

Подыгрывая старику, Борис с виноватым видом непременно предложит:

— Так, может, помочь?

— Да иди уж отдыхай, помощничек! Толку от тебя всё равно немного. Только гробить умный механизм умеете. Нет, чтоб поберечь машину-то. Чай со своими жёнками поелейней обращаетесь, бархатными пальцами гладите. А самолётной ручкой, как кочергой орудовать можно. Ну конечно, машина ведь не своя личная, а казённая. Вандалы!

Небритый (бриться — плохая примета, если твой лётчик находится в небе), навечно загорелый, продубленный солнцем, ветрами и морозами от Праги до Камчатки и от Тегерана до Харбина, Витя выше всяких слов ценил дело. Встретив самолёт, он немедленно открывал его капоты и, морща лицо, начинал послеполётный техосмотр. При этом поток критических замечаний в адрес пилота, «измывающегося над безответной машиной», только нарастал. Это ворчание традиционно сопровождало каждое возвращение Нефёдова из вылета.

Совсем другим был ритуал проводов. Помогая Борису надевать лямки парашюта, механик по заведённому меж ними обычаю травил очередной анекдот. Голос его звучал заботливо. Так разговаривает любящий отец, провожая сына. Этот ритуал у них сложился с первых дней знакомства. Фокус заключался в том, чтобы очередная комичная история не была знакома лётчику. Это считалось добрым знаком. Витя был неистощимый рассказчик анекдотов. Он держал их в голове тысячи. Поэтому ему всегда удавалось рассмешить Бориса чем-то новеньким, И всё-таки был случай, когда и ему довелось опростоволоситься. В том вылете трагически погиб ведомый Нефёдова Батур Тюгюджиев, да и сам Борис чудом избежал смерти.

Поэтому на следующий день, когда Витя, перекрестившись (чтоб, не дай бог, не навлечь беду), собрался было рассказать командиру тщательно отобранный им с вечера анекдот, Нефёдов слегка приобнял старика и попросил:

— Давай сегодня я? Мне на аэродроме подскока ребята такой классный экземпляр для твоей коллекции подбросили, что ей-богу жаль, если забуду.

Механик сильно потёр темя ладонью и посмотрел на лётчика с недоумением.

— Ну, давай.

Борис начал рассказывать:

— Представь: лётная столовая. Обедают лётчики из эскадрилий разного назначения, ну там бомбардировщики, транспортники, разведчики. Молоденькая официантка подходит к старшей смены и просит, чтобы опытная подруга дала ей важный жизненный совет: кого выбрать из двух ухажёров — молоденького симпатичного парня, управляющего связной этажеркой У-2, или солидного майора с новейшего реактивного истребителя. Опытная кухонная работница задумчиво переспрашивает у молоденькой:

— Какая разница, говоришь, между реактивщиком и тем безусым, что летает на винтовом «аэроплане»? «Кукурузник» — это тот же лётчик, только без шоколада и с одним яйцом[36].

Вите анекдот понравился. Он заявил, что с удовольствием возьмёт его в свою коллекцию…

Самолёт начал разбег по взлётной полосе, когда заря только «запалила» узкую полоску горизонта над морем. В небе ещё не погасли все звёзды, ветра почти не было — идеальная погода для начала работы, тем более что в охотничьих угодьях уже должно было быть полно дичи — вражеская авиация тоже начинала покидать свои базы в предрассветных сумерках. Уже к восьми-девяти часам утра боевая активность противоборствующих ВВС достигла максимума.

Бориса, как и древних спартанцев, интересовало не количество врагов, а где они. Как только появлялось сообщение разведки об очередной обнаруженной формации неприятельских самолётов, Нефёдов немедленно направлялся в указанный квадрат. Тем не менее удача долго не улыбалась ему. Почти весь день он провёл в безрезультатных атаках. Обнаружив очередную группу «Сейбров», Борис пытался «выдернуть» на себя несколько истребителей ложными отступлениями, с последующим резким разворотом в сторону преследующего его противника и манёвренным поединком на предельно коротких дистанциях, в котором Анархист был король. К обеду он сбил один F-86 и один сильно повредил, но «взять пленного» никак не удавалось.