Тайная власть Британской короны. Англобализация - [40]
Таблица 2.1
Указывая на взаимодополняющую роль государства и рынка, профессор социальных наук Института перспективных исследований (Принстон, США) Д. Родрик отмечает: «За очень немногими исключениями, чем более развита экономика, тем больше доля ресурсов, потребляемых государственным сектором. Государственный аппарат крупнее и сильнее в самых развитых, а не в самых бедных экономиках. Просматривается поразительно строгая корреляция между размерами государственного аппарата и доходом на душу населения…. Рынки наиболее развиты и наиболее эффективно обеспечивают доход там, где они опираются на сильные государственные институты. Рынки и государство дополняют друг друга, а вовсе не заменяют, как это следует из упрощенной экономической картины мира»[150].
Непрерывно пропагандируя в развивающихся странах преимущества либеральной доктрины, британские политические лидеры предпочитают не акцентировать внимание на том, что в период собственного становления их страна руководствовалась прямо противоположными методами: на протяжении веков проводила суровую протекционистскую политику, осуществляла жесткий контроль над внешней торговлей своих колоний и защищала развитие внутреннего рынка путем прямого запрета импорта или с помощью высоких таможенных тарифов.
Своим головокружительным успехам в экономическом развитии на ранних этапах капиталистического строительства Британия была обязана вовсе не «малому государству», а как раз наоборот. На протяжении XVIII ст. «либеральная» Британия собрала со своих налогоплательщиков существенно большую сумму налогов, чем «дирижистская» Франция. Действительно, период с 1688 по 1815 год характеризуется беспрецедентным ростом доли государственных расходов. Так, если в 1688 году доля налогов в национальном доходе Британии была практически незаметной, то на протяжении большей части XVIII ст. она составляла 20 %, в то время как во Франции соответствующий показатель не превышал 10–13 %[151]. При этом большая часть затрат британского правительства (83 %) приходилась на военные расходы.
Таким образом, как отмечает норвежский экономист Э. Райнерт, Англия разбогатела не столько при помощи Смитовой политики laissez-faire и свободной торговли, сколько благодаря созданию институциональной системы, главными элементами в которой были налоги и таможенные пошлины[152].
Однако, получив преимущества в развитие собственной промышленности, Англия и США не спешили передавать свой подлинный опыт другим странам. Вместо этого они навязали развивающемуся миру либеральную доктрину А. Смита, а также теорию сравнительных преимуществ, разработанную английским экономистом Д. Рикардо и получившую свое современное развитие в работах американского экономиста П. Самюэльсона. По мнению Э. Райнерта, применение данной теории является причиной неэквивалентного обмена и непрерывного увеличения разрыва в доходах между развитыми и развивающимися странами. Основанная на обмене трудочасами, теория сравнительных преимуществ не усматривает разницы в труде посудомойки и юриста, маляра и программиста. К тому же, эта теория не учитывает фактора возрастающей отдачи, характерного для инновационной промышленности. К примеру, разработка программного обеспечения для новой операционной системы может обойтись в десятки и даже сотни миллионов долларов, однако каждый следующий диск с данной программой будет обходиться в несколько центов. По иному выглядит ситуация в сельском хозяйстве или добывающей промышленности, где действует закон убывающей отдачи.
Функционированию модели неэквивалентного обмена способствуют подконтрольные англосаксам международные государственные финансовые институты, такие как МВФ и Всемирный банк, которые через политику Вашингтонского консенсуса практически запретили развивающимся странам следовать экономической политике богатых стран.
Подчеркнём, что современное глобальное лидерство было обеспечено вследствие первоначального установления Англией жёсткого контроля над своей финансовой системой. Процесс этот длился на протяжении более трех столетий. Исторически финансовое могущество Англии было предопределено тем, что на ранней стадии развития капитализма этой стране удалось осуществить централизацию системы государственных финансов, чего не смогли в полной мере достичь конкурирующие с ней Франция, Испания и Голландия. Рассмотрим этот вопрос более подробно.
В средневековой Европе проблема денежного обращения была связана с существованием огромного количества лиц, обладающих правом чеканки монет, что вызывало путаницу в средствах обращения, поскольку на рынке обращались монеты самого разнообразного сорта, качества и достоинства. Так, во Франции до XIII в. существовало 300 монетных дворов, которые выпускали низкопробную и все более ухудшающуюся монету. В Германии в Средние века было около 600 монетных дворов. В Англии дело обстояло лучше. Здесь первоначально было много монетных дворов, но чекан был однообразный – повсюду чеканилась королевская монета. К концу XIII в. число монетных дворов в Англии сократилось до 12
