Тайная вечеря - [65]
— С ума можно сойти, — смеялся Левада. — Я совсем запутался. Кто после кого и кто кого?
— Балканы, — сказал Бердо. — Там все меняется быстрее, чем ноты в их музыке.
А когда Милан, награжденный бурными аплодисментами, подсел к нашему столику, Выбранский принес бутылку водки и сказал:
— Теперь нужно определиться, кто за Карагеоргиевичей, а кто за Обреновичей.
— Я — за сопотское «Огниво», — сказал Левада, — хотя терпеть не могу регби!
Краем глаза я заметил, что Матеуш уходит с Мариной, по-английски, не попрощавшись. Милан (уж не помню, чей он был потомок: Обреновича или Карагеоргиевича) рассказывал о своем «Представлении „Гамлета“ в деревне Глуха Дольна» в театре в Нови-Саде. И о том, почему остался в нашем городе и не возвращается на родину.
— Мне бы тоже, дружище, не захотелось возвращаться в такой бардак, — пробормотал Семашко.
— Если ты полагаешь, что у нас будет лучше, ты ошибаешься, — осадил его Выбранский.
«И все-таки он был не совсем прав», — подумал я спустя годы, глядя на лицо Выбранского, когда он, почти в том же самом обществе, поднимался на малую сцену театра, где не было ничего, кроме длинного стола, накрытого белыми скатертями и стульев. Поверишь ли: едва увидев их всех, неуверенно вступающих в пустое пространство сцены, я немедленно замурлыкал себе под нос мелодию той баллады.
По сцене нервно кружил помреж, осветитель устанавливал свет, фотограф возился с аппаратурой.
— Приветствую вас, — громко произнес актер Ежи Зайонц. — Почти все в сборе. Не хватает только Матеуша и одного апостола. Не знаете, кто им будет?
Никто не знал. Все говорили о Франеке, серьезно раненом во время утреннего теракта. Он пришел в сознание, но состояние оставалось тяжелым. Поэт Збигнев Авистовский наводил справки у знакомого врача из больницы.
— Вероятно, придется ампутировать правую стопу, — сообщил он. — Ужас.
Зазвонил мобильник ксендза Неналтовского. После коротких «да, неслыханно, да-а, какая наглость, ну нет, хорошо, да, конечно, подождем!» он выключил телефон и громко объявил:
— Знаете, что случилось? Матеуш арестован! В собственной мастерской! Три часа назад… Его только что отпустили! Он мчится на такси, если можно «мчаться» при сегодняшних пробках.
Все недоуменно уставились на ксендза Кшиштофа.
А я догадывался, что могло случиться. После утреннего теракта полиция открыла «горячую линию»; не преминув этим воспользоваться, соседи Матеуша, Зеленеки, вероятно, сообщили, что над их головой, в квартире номер три, происходит нечто подозрительное. Донос, видимо, прозвучал правдоподобно: в мастерскую ворвалась антитеррористическая команда, не слушая объяснений, надела на Матеуша наручники и отвезла в полицейский участок. Только после предварительного допроса и переговоров по телефону с ректором Академии его отпустили — разумеется, и не подумав извиниться.
— Просто невероятно, — закончил свой рассказ ксендз Неналтовский. — У него несколько раз спрашивали, где он хранит взрывчатые материалы. Представляете?
— Точь-в-точь как при военном положении, — хмуро произнес скульптор Мачей Кужава. — Только тогда начинали бить еще до всяких допросов.
— Все как всегда, — добавил с меланхолической усмешкой профессор Януш Цитринский. — Террористы спокойно улетают, а задерживают совершенно случайных людей.
— Куда улетают, откуда улетают? — встревожился Мариан Малкович, адъюнкт на кафедре психопатологии. — Может, их надо задержать?!
— Спроси у кого-нибудь другого. Да куда угодно могут улететь, — Цитринский пожал плечами. — Например, во Франкфурт, а оттуда в Дубай…
И тут в зал вошел ксендз Монсиньоре. В этот момент как раз зажегся яркий мертвенно-белый свет, и, когда преподобный поднялся на сцену, его белоснежная сутана стала еще белее — под стать одеждам Христа на Горе Преображения. Эффект, ясное дело, был незапланированный и длился лишь несколько секунд, но впечатление произвел ошеломительное. Такого гостя никто из присутствующих уж точно не ожидал. Я увидел, как Семашко наклоняется к уху Бердо, а тот согласно кивает, — вероятно, вспомнили, какую речь Инженер произнес в кафе по мобильному телефону. Левада, сжав зубы, направился к Авистовскому, который, словно бы демонстративно, отошел в дальний угол, где стояло ведро с водой и окурками, и закурил сигарету.
— Слишком много света, — сказал Монсиньоре, останавливаясь посреди сцены. — Кончайте слепить!
А когда осветитель передвинул рычажок почти до упора и мы остались чуть ли не в полной темноте, если не считать маленьких лампочек рампы, в зал вошли два молодца, позвякивая двадцатью четырьмя бутылками вина в четырех картонных коробках.
— На стол, — скомандовал шеф. — Сколько это может занять времени?
Свет загорелся — уже не такой яркий.
Вопрос был адресован всем и никому конкретно.
Неловкое молчание наконец прервал Януш Цитринский, который любезно объяснил:
— Это никому не известно. Мы ждем только Матеуша.
— А, этого… художника. — Ксендз Монсиньоре подошел к профессору. — А что он до сих пор рисовал?
Павел Хюлле (р. 1957) – один из лучших писателей современной Польши, лауреат множества литературных премий. Родился в Гданьске, там же окончил университет по специальности «польская филология», преподавал, работал журналистом. Занимал пост секретаря пресс-бюро независимого профсоюза «Солидарность», директора гданьского телецентра, в настоящее время ведет регулярную колонку в «Газете Выборча». Пишет мало (за двадцать лет – три романа и три сборника рассказов), но каждая его книга становилась настоящим литературным событием.Наиболее показательным в его творчестве считается дебютный роман «Вайзер Давидек», удостоенный массы восторженных отзывов, переведенный на многие языки (на английский книгу переводил Майкл Кандель, постоянный переводчик Ст.
Павел Хюлле — ведущий польский прозаик среднего поколения. Блестяще владея словом и виртуозно обыгрывая материал, экспериментирует с литературными традициями. «Мерседес-Бенц. Из писем к Грабалу» своим названием заинтригует автолюбителей и поклонников чешского классика. Но не только они с удовольствием прочтут эту остроумную повесть, герой которой (дабы отвлечь внимание инструктора по вождению) плетет сеть из нескончаемых фамильных преданий на автомобильную тематику. Живые картинки из прошлого, внося ностальгическую ноту, обнажают стремление рассказчика найти связь времен.
В седьмом номере журнала «Иностранная литература» за 2013 год опубликованы фрагменты из книги «Дриблингом через границу. Польско-украинский Евро-2012». В редакционном вступлении сказано: «В 2012 году состоялся 14-й чемпионат Европы по футболу… Финальные матчи проводились… в восьми городах двух стран — Польши и Украины… Когда до начала финальных игр оставалось совсем немного, в Польше вышла книга, которую мы сочли интересной для читателей ИЛ… Потому что под одной обложкой собраны эссе выдающихся польских и украинских писателей, представляющих каждый по одному — своему, родному — городу из числа тех, в которых проходили матчи.
В «Волшебной горе» Томаса Манна есть фраза, побудившая Павла Хюлле написать целый роман под названием «Касторп». Эта фраза — «Позади остались четыре семестра, проведенные им (главным героем романа Т. Манна Гансом Касторпом) в Данцигском политехникуме…» — вынесена в эпиграф. Хюлле живет в Гданьске (до 1918 г. — Данциг). Этот красивый старинный город — полноправный персонаж всех его книг, и неудивительно, что с юности, по признанию писателя, он «сочинял» события, произошедшие у него на родине с героем «Волшебной горы».
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Перед вами настоящая человеческая драма, драма потери иллюзий, убеждений, казалось, столь ясных жизненных целей. Книга написана в жанре внутреннего репортажа, основанного на реальных событиях, повествование о том, как реальный персонаж, профессиональный журналист, вместе с семьей пытался эмигрировать из России, и что из этого получилось…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
С чего начинается день у друзей, сильно подгулявших вчера? Правильно, с поиска денег. И они найдены – 33 тысячи долларов в свертке прямо на земле. Лихорадочные попытки приобщиться к `сладкой жизни`, реализовать самые безумные желания и мечты заканчиваются... таинственной пропажей вожделенных средств. Друзьям остается решить два вопроса. Первый – простой: а были деньги – то? И второй – а в них ли счастье?
Анджей Стасюк — один из наиболее ярких авторов и, быть может, самая интригующая фигура в современной литературе Польши. Бунтарь-романтик, он бросил «злачную» столицу ради отшельнического уединения в глухой деревне.Книга «Дукля», куда включены одноименная повесть и несколько коротких зарисовок, — уникальный опыт метафизической интерпретации окружающего мира. То, о чем пишет автор, равно и его манера, может стать откровением для читателей, ждущих от литературы новых ощущений, а не только умело рассказанной истории или занимательного рассуждения.
Войцех Кучок — поэт, прозаик, кинокритик, талантливый стилист и экспериментатор, самый молодой лауреат главной польской литературной премии «Нике»» (2004), полученной за роман «Дряньё» («Gnoj»).В центре произведения, названного «антибиографией» и соединившего черты мини-саги и психологического романа, — история мальчика, избиваемого и унижаемого отцом. Это роман о ненависти, насилии и любви в польской семье. Автор пытается выявить истоки бытового зла и оценить его страшное воздействие на сознание человека.
Ольга Токарчук — один из любимых авторов современной Польши (причем любимых читателем как элитарным, так и широким). Роман «Бегуны» принес ей самую престижную в стране литературную премию «Нике». «Бегуны» — своего рода литературная монография путешествий по земному шару и человеческому телу, включающая в себя причудливо связанные и в конечном счете образующие единый сюжет новеллы, повести, фрагменты эссе, путевые записи и проч. Это роман о современных кочевниках, которыми являемся мы все. О внутренней тревоге, которая заставляет человека сниматься с насиженного места.
Ольгу Токарчук можно назвать одним из самых любимых авторов современного читателя — как элитарного, так и достаточно широкого. Новый ее роман «Последние истории» (2004) демонстрирует почерк не просто талантливой молодой писательницы, одной из главных надежд «молодой прозы 1990-х годов», но зрелого прозаика. Три женских мира, открывающиеся читателю в трех главах-повестях, объединены не столько родством героинь, сколько одной универсальной проблемой: переживанием смерти — далекой и близкой, чужой и собственной.