Тайная стража России. Книга 2 - [44]

Еще указание: Грулько получает пенсию 600 руб. в год тоже давал деньги Медникову 6500 руб.

Сачков тоже давал 7400 руб. Вообще старшие были назначены, которые давали подачи малыми суммами и кумовство. Что касается (фамилия не установлена. — Ю.О.) он жил на казенной квартире и помещался Медников сын, потому он хорош. А Крашенинников потому, что жена хороша, что Мошков и Крашенинников горчайшие пьяницы, но чем-то угодили Медникову. Новиков потому — что жил и четыре еще человека строили имение. И это в продолжении 1,5 года и теперь один живет у него в имении и получает жалование из охранного отделения.

Кажется, этого не полагается, последние копейки отнимает у служащих беззащитных.

Трудишься день и ночь, только одно слышишь: „Если тебе мало, убирайся вон!“ Двоих уволили беспричинно. И Попову переданы права, что хочет, то и делает! Ему хорошо, напился и в кусты, потому, что у нас есть Медников, он нас научит, как делать, наживать покаместь можно идите по моим стопам, давите тех, которые беззащитные люди, потому что мы за ихнюю службу получаем чины и награды. Куй железо пока горячо, покупай имение когда денег много без контрольных…

Опросите поведение Попова и других старших, которые на пунктах вам скажут петербургские филеры Антонов, Гурьянов, Вавилин, Бажин, Михайлов, но наши, конечно не могут потому, что будут уволены.

Прибегаем к вашим стопам, просим ваше превосходительство разобрать дело. Все просим и кланяемся вам до земли, ваше превосходительство. Помогите нам, заступитесь»[162].

Поражает беспомощность и наивная вера простых служащих в справедливость и надежду на помощь. Корыстолюбие должностных лиц наносило серьезный удар по работе политической полиции, парализовало ее изнутри, но по данному письму пока не обнаружено мер по пресечению произвола. Документ не попал к Лопухину, а осел в Особом отделе. Его начальник Зубатов, видимо, не захотел выносить сор из избы и вредить своему приятелю, потому что способности Медникова он высоко ценил.

Спиридович отмечал, что Медников, «работая за десятерых», требовал полной отдачи в работе и от своих подчиненных. Нередко он ночевал в охранном отделении на большом кожаном диване, чтобы доложить Зубатову сводки наблюдения. Медников так был поглощен работой, что многие годы не ходил в отпуск. В наблюдательном деле Медников создал свою, «Евстраткину» школу.

Он сам подбирал кандидатов на службу, подолгу беседовал с ними, а затем, поставив под агентурное наблюдение и сделав установку, принимал решение о приеме на работу. Предпочтение отдавалось выходцам из крестьян. Они, как считали в охранке, были более патриархальны и покладисты. Случалось, что в филеры зачислялись провалившиеся агенты. В свое время за противоправительственную агитацию среди рабочих в поле зрения охранки попал М. И. Поддевкин[163]. Его арестовали, подвергли трехмесячному заключению, а затем подчинили гласному надзору полиции. Зубатов решил использовать Поддевкина в качестве секретного сотрудника. Филеры схватили его на улице и доставили в охранное отделение. Вскоре новый агент «Тулупьев» внедрился в рабочую среду. Его связи охватили Москву, Рязань, Екатеринослав. Последовали аресты, и на Поддевкина пало подозрение в «провокаторстве». За помощью он обратился к начальнику московской охранки В. В. Ратко, преемнику Зубатова. Медников, возглавлявший в это время наружное наблюдение в империи, решил перевести его в Киев. В киевском розыскном отделении наружным наблюдением заведовал бывший подчиненный Медникова Зеленов, который помог провалившемуся агенту[164].

Убедившись в благонадежности и профессиональной пригодности, нового сотрудника зачисляли в штат городской полиции и прикомандировывали к розыскному учреждению, а затем приставляли к старшему группы для обучения технике розыска. Филер должен был знать трактиры, рестораны, кабаки, все злачные места города, расписание поездов, маршруты конок, а затем трамваев. Особое внимание обращалось на пустыри и проходные дворы, которые революционеры использовали для проверки «хвоста». В инструкции революционерам, отобранной у Эйдельмана, отмечалось, что для выявления наблюдения следовало выйти на пустырь и «хорошо набить морду» агенту, поэтому филеры должны были обращать внимание на приемы революционной конспирации. Наблюдение велось группой в 2–4 человека, один из которых был старшим. На группу возлагались задачи по установлению и выяснению наблюдаемых лиц, их связей и мест, ими посещаемых. При выборе «лидера наблюдения», т. е. лица, которое представляло наибольший интерес для «проследки», учитывался его внешний вид и наличие в руках свертков, книг, корзинок, где революционеры могли прятать типографские принадлежности или бомбы.

При работе по Русско-кавказскому кружку в поле зрения филеров попал его руководитель М. Егупов. Не имея навыков конспирации, он раскрыл практически все явки. «Я Губов» — называл его Зубатов, намекая о роли Егупова в провале товарищей.

Групповые «проследки» повышали конспиративность в работе, что позволяло развивать наблюдение. Искусство шпионажа заключалось в том, чтобы выявить как можно больше связей и адресов, оставшись при этом незамеченным. Филеру запрещалось приближаться к революционеру, обнаруживать себя или вступать с ним в контакт. Помимо расширения наблюдательных возможностей конспирация ограждала филера от революционного влияния. Но в целях срыва революционных контактов филеры «раскрывались», т. е. тем или иным образом обнаруживали себя, и революционеры не могли передать необходимые сведения, литературу или типографские принадлежности.