Тайная сила масонства - [22]
«Если католическая и монархическая Франция, — продолжает он, — была в 1789 году помимо своей воли вовлечена в преступления масонских комитетов убийц 1793 года; если она также помимо своей воли ныне в течении тридцати пяти лет приведена от министерства Дюфора к министерству Комба, от невинного либерализма — к фанатизму отрицания, от антиклерикализма — к антихристианству, от антихристианства — к антипатриотизму, от дрейфусовской кампании, предпринятой под флагом правосудия — к полной дезорганизации армии и флота, произведенной посредством доносов и замены французских офицеров офицерами из евреев или масонов, то все это творится несомненно для того только, чтобы привести Францию мало-помалу к окончательному осуществлению некой таинственной упрямо скрываемой цели».[65]
Какова эта цель, об этом будет речь впереди, а пока, как итог всему сказанному до сих пор, приведем правдивое, сделанное посторонним беспристрастным наблюдателем, описание современного состояние Франции, пришедшей после сорока лет масонско-республиканского управления к состоянию Польши екатерининского времени.
«Исполнилось сорок дет со времени провозглашения третьей республики. Сорок лет во имя «державного народа» ломали и переделывали жизнь, улучшая ее по крайнему своему разумению на основании принципов, которые считали хорошими, гуманными, благородными. Правящая партия выполнила почти все, что обещала, принимая власть. Она провела закон о всеобщем, даровом, обязательном и светском обучении, закон, которым гордится превыше всего, считая его основным законом демократии. Она отделила Церковь от государства, отняла у духовенства церковные имущества и продала их с публичного торга. Она дала рабочим два могущественных средства бороться с произволом капитала: узаконила право стачек и право пролетариев объединяться в союзы.
Она сократила до двух лет срок военной службы, назначила пенсию престарелым и увечным рабочим, оградила земледельческий труд от иностранной конкуренции, ввела неограниченную свободу печати и сходок. Она все сделала, чтобы смягчить, довести до минимума суровую и часто слепую неумолимость закона при карании преступления. Она дала возможность человеку, который невольно и случайно свихнулся с истинного пути, реабилитировать себя последующей жизнью, принявши и применяя в самых широких размерах так называемый закон Беранже.»
«И вот в эти юбилейные дни третьей республики посмотрите, чем наполнены французские газеты, обсуждение каких вопросов волнует общество, на что жалуются, проведение каких законов и каких административных мер требуют решительно, настойчиво, с раздражением или с разочарованной меланхолией? Закон об обязательном обучении явно не соблюдается. Ни муниципалитет, ни мэры, исполняющие обязанности полиции, ни кантональные делегаты, ни школьные комиссии, ни инспектора народного просвещения, т. е.целый ряд органов, назначенных законом, чтобы следить за принудительным посещением школ детьми, не исполняют возложенных на них обязанностей. Они опускают руки перед индифферентизмом масс по отношению к школе. Что касается народных учителей, их насильно толкнули в водоворот политической агитации, сделавши их избирательными агентами. И растущая волна народного невежества грозит в будущем увеличиться еще больше и, именно, в самых глухих углах страны вследствие закрытия конгреганистских школ.»
«Это подтверждает между прочим радикал социалист, бывший директор первоначального образование страны, человек, которого считают фанатиком светской шкоды, передовой из передовых, один из немногих компетентных людей по этому вопросу, Фердинанд Бюиссон. Он опубликовал в специальном издании, не предназначенном для публики, в «Бюллетене радикальной и радикально-социалистической партии» статью, в которой подводит итоги закону о первоначальном образовании, действующем уже более четверти века. Эта статья — сплошной крик боли и тревоги. «Довольно слов, — говорит он, — довольно клише о необходимости защиты светской школы». Ее нет против кого защищать. Священник и епископ — теперь простые граждане, и в качестве таковых имеют право действовать на свой риск и страх. Перестанем кричать, как мы делаем из политических соображений, из любви к популярности: «надо покончить с церковью!» Нужно совсем другое. Нужно покончить с невежеством. Из года в год мы вводим в армию от 10 до 20 тысяч молодых людей, относительно которых нельзя сказать, что они грамотны, потому что они умеют вывести каракулями буквы своей фамилии. Дети не посещают школы.
Те, которые посещают, по выходе забывают, что знали и чему выучились… Но если бы было только это. Есть факты гораздо более зловещие. Число кабаков было в год падения второй империи — 386.000. В конце 1909 года их насчитывалось уже 480.000. Другими словами, число кабаков увеличивается каждый год на 2.293, т. е. каждый день Франция обогащается шестью новыми питейными домами. На каждые восемьдесят французов приходится по кабаку. Пьянство растет в невероятных размерах. И оно влечет за собою, кроме обычного кутежа, увеличение числа заболеваний бугорчаткой, помешательств, самоубийств, преступности детей — еще нечто совсем новое. Речь идет об одичании нравов, о развитии преступлений беспричинных, не с целью грабежа, мести, ревности, а просто так, здорово живешь. Это преступления, свидетельствующие об ослаблении задерживающих центров, как говорят психиатры. Для обозначение преступников этого рода всего десять лет назад выдумали новое слово. Их называют апашами. Апаш — это одичавший человек, который делает зло часто безо всякой надежды на личную выгоду, даже во вред себе.
