Тайная история "Звездных войн": Искусство создания современного эпоса - [61]

Ларс, разумеется, боится, что Люк станет таким же, как Скайуокер-старший, и отправится навстречу приключениям. Поэтому фермер и говорит племяннику, что его отец был простым штурманом на грузовом корабле, и пытается как можно дольше удерживать Люка на ферме, препятствуя любым честолюбивым замыслам юноши. Люку нельзя мечтать, нельзя покидать Татуин. Оуэн строг с племянником, потому что верит, что так надо для его же блага — те, кто уходит с фермы, становятся жертвами внешнего мира. Но юноша весь пошёл в отца — он прирождённый пилот и мечтает поступить в Имперскую космическую академию, из -за чего яростно спорит со своим строгим дядей. «Люк не фермер, Оуэн. Он так похож на отца...» — с сочувствием говорит Беру, в ответ на что Ларс признаётся: «Это меня и беспокоит». В третьем черновике изначальный смысл сцены показан более явно: Люк убегает с фермы, чтобы отправиться в своё путешествие, на что Оуэн замечает: «Мальчишка себя погубит; он слишком похож на отца». Но как бы Ларс ни старался, он не в силах оста -новить племянника. Когда юноша берёт у Оби-Вана световой меч, олицетворяющий дух приключений, опасения Оуэна сбываются. Г ерой и впрямь пойдёт по стопам отца — как выразился Оби-Ван, он сделал первый шаг в большой мир. Люку не избежать своего предназначения — и мораль здесь в том, что чтобы добиться успеха, надо не бояться риска и смело расставаться с привычным укладом жизни. Здесь мы видим прямое заимствование из биографии самого Лукаса — он покинул Модесто невзирая на протесты отца, который был уверен, что Джорджа испортит «гнездо порока» — Лос-Анджелес.

♦ ♦ ♦

Из всего этого следует один вывод, который настолько противоречит общеизвестным данным, что может вызвать сильное недоумение: оказывается, к этому моменту Дарт Вейдер ещё не был отцом Люка. Принцесса Лея тоже не приходилась Скайуокеру сестрой. Эти идеи не только отсутствуют в ранних материалах — их нет даже в финальной версии фильма. Удивительный парадокс — ведь сейчас весь сюжет вертится вокруг их семейных отношений! Изначально Вейдер должен был стать обычным злодеем, не имеющим никакого отношения к Скайуокеру-старшему.

В личных заметках Лукаса записаны все его размышления по поводу фильма, зачастую в виде потока сознания — там перечислены самые разные альтернативные ходы и экспериментальные идеи, которые помечены вопросительными знаками. Если бы режиссёру пришла в голову такая радикальная мысль, он бы обязательно записал её и обдумал поподробнее. Что ещё характернее, в частных разговорах и собственных заметках Джордж по-прежнему описывает этих персонажей по отдельности — даже в 1975 и 1976 годах, когда часто упоминалась гибель Скайуокера-старшего (начиная с 1976 года — от руки Вейдера). Такой же взгляд на историю виден и во многих материалах 1977 года.

Идея о том, что Вейдер — это Скайуокер-старший, не просто отсутствует абсолютно во всех черновиках и записях: она на каждом шагу опровергается. Вплоть до третьего черновика отец Люка жив и здоров. К тому моменту ещё очевидно, что и он, и Вейдер — это те же персонажи, что и в предыдущих сценариях: благородный джедай и подручный злодея. Более того, в третьем черновике Люк в детстве знал своего отца, что тоже не допускает иных трактовок; только в финальной редакции персонаж Скайуокера-старшего окончательно ушёл в прошлое. Если читать сценарии в том порядке, в каком они были написаны, то можно увидеть очень чёткое и последовательное развитие творческих идей. Если даже Лукас когда-нибудь задумывался о концепции «отца-Вейдера», он совершенно явно отбросил её и вместо этого остановился на более традиционной истории, где Скайуокер и Вейдер — отдельные персонажи. Из записок и личных разговоров Джорджа видно, что в фильме нет «ложных следов» — предыстория продумывалась на полном серьёзе и стала неотъемлемой частью фильма. Все эти аргументы можно проиллюстрировать одним примером: в частной беседе с Кэрол Тайтлмен от 1977 года Лукас излагает предысторию Вейдера — и не только отделяет его от Скайуокера-старшего (которого теперь зовут Анникин), но и расписывает, как именно злодей охотился на джедаев, пока не остались только Кеноби и отец Люка:

Когда джедай попытались восстановить порядок, Дарт Вейдер всё ещё был одним из них. Он заставал джедаев врасплох и, используя своё знание Силы, расправлялся с ними — жертвы не успевали даже понять, что происходит. Джедай доверяли Вейдеру и не догадывались, что он и есть убийца, из-за которого редеют их ряды. В лучшие времена джедаев были сотни тысяч, но к началу Восстания почти все они погибли. К тому же, у Императора была мощная поддержка: за ним стояла армия и имперские отряды, которые он втайне собирал. Численный перевес был такой огромный, что джедай обратились в бегство, и на них устроили охоту. Они попытались снова собраться, но в конце концов всех перебил один из особых элитных отрядов под предводительством Дарта Вейдера. В итоге джедаев осталась буквально горстка — в том числе Бен и отец Люка по имени Анникин.[257]

Позже, по мере выхода всё новых и новых сиквелов, в существующих сценах стал задним числом появляться новый подтекст. Когда в фильме «Империя наносит ответный удар» зрителям раскрыли, что Вейдер — отец Люка, это вызвало множество вопросов. Кто же врёт — Вейдер или Кеноби? Оказалось, что злодеи говорят правду, и теперь сцена, в которой Люк спрашивает Бена про своего отца, воспринимается совсем иначе. В ней перед тем, как сообщить юноше трагическое известие о том, что его отца убил Вейдер — ученик самого Кеноби — Алек Гиннес выдержал паузу. Теперь нам кажется, что старый джедай замялся, придумывая, что соврать. Сами кадры остались прежними, но из-за новых сведений изменилось восприятие зрителей. Но не стоит заблуждаться: хотя подобные изменения в старых сценах отлично влияют на драматургию картины, изначально такой задумки не было. Бен замешкался, потому что ему тяжело было сообщать горькую правду своему юному другу, которого обманывал дядя. При описании этой сцены в новеллизации сказано, что дядя Оуэн мог врать наивному племяннику, но благородный и честный Кеноби не мог заставить себя поступить так же.