Тайная история "Звездных войн": Искусство создания современного эпоса - [176]

«Меня самого в „Звёздных войнах“ куда больше, чем я готов признать — к добру это или худу, — делился режиссёр в беседе с Дениз Уоррел. — Часто возникает что-то подсознательное, что-то совсем личное. Но тут уж ничего не поделаешь, само прорывается. Такое не напишешь по алгоритму, это идёт изнутри. Так что Люк — это отчасти моё альтер-эго. Иначе и быть не могло».³² В 1977 году Джордж и вовсе прямо признавался: «Я убил четыре года жизни, гоняя по улицам, как ребята из „Американских граффити“ — а теперь воплощаю свои мечты о межгалактических подвигах. В „Звёздных войнах“ я рассказываю историю о самом себе».^33{56}

«Ещё до выхода фильма один циник обозвал его „Американскими граффити“ в космосе», — замечал Стивен Зитто в 1977 году. Конечно, такое сравнение тоже заставляет задуматься об автобиографичности «Звёздных войн».³⁴ Даже Марк Хэмилл наконец понял своего персонажа лишь после того, как лично познакомился с Лукасом. «Джордж — это Люк, — говорил Хэмилл в „Создании Звёздных войн“. — Один в один. Это всегда чувствовалось. Как-то раз мы были в пустыне — снимали сцену, где я только что нашёл сбежавшего Эр-два. Я подбежал к нему и заорал: „Эй, куда это ты собрался?!“ А потом повернулся к Трипио: „Может, заменить ему ограничительный цилиндр?!!“ Но тут Джордж меня остановил: «Незачем так волноваться». Он решил мне сам показать. Подошёл и ровным тоном произнёс: „Не-ет, вряд ли он что-нибудь выкинет“. Я тогда подумал: „Да ну, он совсем не играет. Передразню его — пусть увидит, что так нельзя“. Так я и сделал, и вдруг он говорит: „Снято. В проявку. Самое то“. Тут-то меня и осенило: „Э-э, вот оно что! “ После этого мне часто казалось, будто я играю Джорджа».³⁵

Если в оригинальной трилогии биографию Лукаса унаследовал Люк, то дальнейшие события его жизни отражены в истории Энакина. Джорджа провозгласили величайшим в мире рассказчиком, нарекли спасителем кинематографа и водрузили на такой высокий пьедестал, что впору было утратить связь с реальностью. Статус «мифотворца» настолько расходился с его скромной самооценкой, что режиссёр начинал подозревать: угодить зрителям будет невозможно. I Эпизод подтвердил опасения — фильм был обречён на провал. У протагониста трилогии приквелов схожая судьба: скромного мальчика-раба вдруг начинают превозносить до небес; нарекают Избранным — величайшим джедаем в истории — но стоит Энакину не оправдать ожиданий, как все в нём разочаровываются.

Ещё один важный момент — это зачатие героя: ведь сам Лукас бесплоден. Когда режиссёр об этом узнал, поначалу ему сложно было смириться с диагнозом. Однако вскоре Джордж сумел обойти эту преграду, найдя «искусственный» способ завести детей — усыновление. Неудивительно, что в истории Энакина тоже то и дело заходит речь о «противоестественном»: сперва сам герой оказывается плодом непорочного зачатия, а затем Палпатин рассказывает ему, как Дарт Плэгас создавал жизнь с помощью одной лишь Силы.^{57}

Даже участь Энакина в III Эпизоде перекликается с судьбой Лукаса. Скайуокер должен уничтожить ситов, но в финале становится одним из них — а попытки героя спасти жену лишь приводят к её гибели. «Мне грустно, что киноиндустрию подмяли под себя корпорации, но одну из них я теперь возглавил сам — такая вот ирония судьбы, — жаловался Лукас журналу „Wired“ в 2005 году. — Я оказался там, откуда мечтал сбежать. Это судьба Дарта Вейдера: он превратился в одного из тех, от кого отчаянно пытался защититься».³⁶ Режиссёр всеми силами отгораживался от Голливуда — а стал живым воплощением касты киномагнатов, которая неразрывно ассоциируется с «фабрикой грёз». Более того, навязчивая идея — за счёт саги обеспечить себе с женой вольную и безбедную жизнь — довела Джорджа до развода. Как и в истории Энакина, сперва прибыль от «Звёздных войн» была лишь средством — но когда империя Лукаса раздулась до космических масштабов, идея превратилась в самоцель. Джордж твердил Марше, что старается ради неё — чтобы обеспечить семью на будущее и взять судьбу в собственные руки. На деле же выходило, что режиссёру попросту надоела беспомощность и вечные поражения, и теперь он пытается хоть как-то оправдать своё стремление к власти. Марше не было никакого дела до ранчо «Скайуокер» — этот проект был ей не нужен и неинтересен. Супруги уже давно стали миллионерами и могли спокойно наслаждаться жизнью; Марша не раз умоляла Джорджа угомониться и просто жить. Неудивительно, что в финальном диалоге Энакина с Падме отражён тот же самый спор — и катастрофические последствия, которые обрушились на Лукаса.

«Все думали, что Дарт Вейдер — это просто такой бессердечный злодей: плохой, и всё тут, — говорил режиссёр в 2005 году. — А в итоге оказалось совсем иначе. Это ведь человек, который потерял всё».³⁷ Он лишился и жены, и звания Избранного, и друзей, и былого влияния — теперь весь мир видел в нём лишь угрюмого механического монстра.

«Невозможно создать главного героя, не вложив в него частичку себя, не поставив себя на его место», — признавался Джордж в беседе с Дениз Уоррел.³⁸

Конечно, некоторые идеи появились просто из сюжетной необходимости, а некоторые явно вдохновлены другими источниками: к примеру, непорочное зачатие — это традиционный мотив для мифов о спасителях. И всё же Лукас обратился именно к этим темам — возможно, как раз потому, что увидел в них себя.