Тайная история отечественной контрразведки - [45]

Учитывая то, что «Карл» останется один, то в случае крайней необходимости Дейл рекомендовал обратиться к Юрию Вяльбе, который проживал в местечке Сурью Пярнского района. Отец этого человека был пастором и проживал в Швеции.

Юрий Вяльбе не только мог помочь в выполнение полученных «Карлом» (Калью Кукк) разведывательных заданий, но и организовать нелегальный переход через государственную границу.

Дейл так же проинструктировал «Карла» о его поведении при встрече с Вяльбе. В частности, рекомендовалось рассказать ему о том, что гость знаком с отцом и сестрой, которые проживают в Швеции. Впоследствии, расположив к себе Юрия Вяльбе. «Карл» должен был сообщить ему о своей учебе в американской разведшколе и прибытии в Эстонию со специальным заданием. В случае, если житель Эстонии стал бы сомневаться в личности «Карла», последний должен был ему сказать: «Привет тебе от Вальдина из Швеции».

Понятно, что контрразведчики не смогли пройти мимо этой информации и начали разрабатывать Юрия Юрьевича Вяльбу. Хотя, кроме родителей и сестры, которые в 1944 году сбежали в Швецию и повышенного увлечения спиртными напитками, чекисты не обнаружили. На всякий случай его решили проверить более тщательно — направили к нему сотрудника госбезопасности, который якобы «нелегально» прибыл из Западной Германии.[135] Классическая провокация — метод, который используют контрразведки большинства стран мира. Несмотря на простоту иногда этот метод срабатывал. Агент иностранной разведки, утратив бдительность, радостно встречал «курьера».

Сухие строки описания операций не содержат многих нюансов, о которых могут рассказать непосредственные участники оперативных игр. Вот фрагмент воспоминаний заместителя начальника контрразведывательного управления КГБ СССР генерала-майора Вадима Николаевича Удилова.

Например, что обычно предпринимали чекисты после захвата шпиона с поличным?

«… с учетом охватившего его стресса и наличие при нем предметов шпионской экипировки, мы пытались использовать его, заставив работать под нашу диктовку. Неоднократно появлявшиеся подобные дела помогли выявить и в дальнейшем задействовать ряд целевых вопросов. Первый и важный вопрос: «Когда и с кем заброшен?». Это было необходимо для быстрейшего задержания других шпионов, которые возможно уже приступили к выполнению враждебных заданий. И даже приблизительные ответы давали нам возможность сконцентрировать оперативные силы и средства, а также мобилизовать общественность на возможных направлениях или подходах оставшихся на свободе преступников.

Другая группа срочных вопросов:

— Когда выход на связь по радио с разведцентром и условные сигналы, с помощью которых вражеский агент должен передать противнику, что захвачен и начинает работать под диктовку органов КГБ? Выяснение этих вопросов открывало возможности для завязывания так называемых оперативных игр с разведкой противника.

Обычно сотрудники разведслужб приказывали своим агентам выходить на первую, короткую радиосвязь в течение первых трех часов, после их заброски в нашу страну. Противник обосновано полагал, что чекисты, если и захватят сразу же их агента, то пока будут разбираться, собирать и анализировать захваченную шпионскую аппаратуру, доставлять задержанного, как минимум, в областной центр, сообщать о происшествие в Москву, — время для передачи будет упущено. В данном случае радиоигры с разведкой противника, как правило, не получалось»[136].

Это только один из приемов проверки лояльности агента. И здесь у британской разведки был печальный опыт Второй мировой войны. Спецслужбам фашисткой Германии удалось взять под контроль многие агентурные сети Движения сопротивления на оккупированных территориях Западной Европы.

Хотя существовали и другие приемы проверки искренности агента. Например, «в процессе подготовки шпиона к заброске в нашу страну сотрудники разведки обговаривают с ним ряд условных сигналов, с помощью которых он должен передать, что его действия контролируются органами отечественной контрразведки. Классический пример, который неоднократно использовался в первой половине прошлого века — отсутствие точки или лишняя буква в тексте письма или радиограммы. Он неоднократно демонстрировался в кинофильмах и на страницах художественных произведений.

В период «холодной войны» способы проверки стали более изощренными. Например, агент в своих письменных сообщениях должен был сознательно пропускать, в первых пяти словах, одну из гласных букв. Если бы чекисты поправили эту описку, то просто провалили бы эту игру. А вот еще одна условность, но посложнее, о которой рассказал Вадим Николаевич Удилов.

«По радио резиденту американской разведки в Латвии пришла шифрограмма следующего содержания: «Сообщи, что тебе известно о заходе в Рижский залив Балтийского моря двух советских подводных лодок последней конструкции. Цели прибытия и дальнейшего назначения». Содержание подобной телеграммы ни у кого не вызывало сомнения, однако, включение в текст слов «Балтийское море» означало: «не работаешь ли ты под контролем КГБ?». И что бы не провалилась игра ответ должен быть какой-то абракадаброй! Например, «море с чертом улетело». Тогда американцы получали подтверждение, что все в порядке. А согласно заранее имеющийся договоренности, Балтийское море надо было называть Варяжским»