Хочу напомнить, что настоящий коммунист обязан сдержать данное ранее слово, а раз тов. Аксенов давал слово на мне женится, так пусть он женится и неважно, что я была замужем.
Дорогой Владимир Ильич! Я убедительно вас прошу взять с тов. Аксенова расписку в том, что после завершения войны он на мне женится. Еще прошу вас похлопотать об обмене моей комнаты в Череповце на комнату в Москве, патому что женатый чекист не может жить в общежитии, лучше поближе к Лубянке, чтобы мужу было удобнее ходить на работу.
С комсомольским приветом Полина Аксенова.
Чувства после прочтения письма были двойственные. С одной стороны – смешно, с другой – грустно. Мало того, что сама позорится, так еще и меня позорит.
– Георгий Васильевич, а вы читали письмо? – поинтересовался я.
– Прочел, – улыбнулся Чичерин. – Последний раз я так веселился, когда читал рассказы Тэффи. Подскажите, что написать в ответ?
А что, еще и ответ нужен? Впрочем, если письмо попало в секретариат Совнаркома, то оно зарегистрировано, а в соответствии с бюрократическими правилами ответ должен быть дан в течение месяца.
– Можно написать, что Совет народных комиссаров не вмешивается в личную жизнь сотрудников ВЧК, – предложил я, а потом меня осенило. – А еще лучше, ответить так – уважаемая Полина Филимонова-Архипова-Аксенова. К нашему великому сожалению…
– Подождите, возьму карандаш, – остановил меня Чичерин. Вооружившись письменными принадлежностями, нарком иностранных дел словно бы виновато пояснил: – Секретарь завтра придет на службу, все отпечатает. Так, продолжайте…
– Значит, к великому сожалению, товарищ Аксенов В.И. не может жениться на вас, так как в момент, пока вы были замужем, он сам женился, а разбивать советскую семью для настоящей комсомолки недопустимо. Вопрос об обмене вашей комнаты на комнату в Москве я предлагаю вам решить через Череповецкий губисполком. С уважением В.И. Ленин.
– Все. Записал, – констатировал Чичерин, убирая бумажку в папку. Потом, слегка нахмурившись, словно что-то вспомнил, спросил: – Олег Васильевич, а разве вы женаты?
– Формально – нет, а фактически – да. Наталья Андреевна дала свое согласие, а мы по приезду в Москву собирались пожениться.
– Наталья Андреевна? – с удивлением вытаращился нарком иностранных дел, словно впервые услышал новость о наших отношениях. Хотя, может быть, и впервые. Это на Лубянке все знали, Ленин знал.
– А что вас смущает? – холодно поинтересовался я, думая, удержусь ли от хамства, если нарком скажет что-нибудь о разнице в возрасте. Но Чичерин был слишком интеллигентным человеком, чтобы давать непрошенные советы.
– Нет, ничего, – потер воспаленные глаза Чичерин. – Наталья Андреевна – прекрасная, очень чистая и светлая женщина, и вам очень повезло, если она станет вашей женой.
Что же, приятно слышать. Мне вдруг стало жалко нашего наркома. Глаза красные, видимо, не спал. На столе давно остывший кофейник, грязные чашки, пепельница заполненная окурками. А где гостиничная прислуга? Совсем службу завалили. Хоть сам бери, да прибирайся на столе у наркома. Или кофе ему свежий соорудить? Сейчас отловлю кого-нибудь, распоряжусь, да надо и честь знать.
Я решительно составил кофейник и чашки на поднос, вышел в коридор. Найдя первую попавшую горничную, вручил ей посуду и попросил:
– Жевузанпри апорт ду кофи в чамбер Чичерина. Компре? – Горничная вытаращила глаза, потом робко кивнула. – Данке шен, юнген фрау. Тьфу ты, мерси боку, мадмуазель. – Довольный собой и своим французским, вернулся к Георгию Васильевичу. – Сейчас принесут кофе, – сообщил я, чем, похоже, обрадовал Чичерина.
– Спасибо, Олег Васильевич. Да, а где сейчас ваша невеста?
С чего это ему Наталья понадобилась? Хотя, может какие-то вопросы к сотруднику Коминтерна.
– Увижусь с ней вечером, а сейчас она у родителей. Если что-то нужно передать, только скажите.
– Не нужно, я сейчас позвоню на квартиру Андрея Анатольевича, – отмахнулся Чичерин, подходя к телефонному аппарату. Пока он беседовал с французской телефонисткой, называя ей цифры: декс-кварте-зеро и еще что-то, я думал, а кто такой Андрей Анатольевич? А потом до меня дошло, что это мой будущий тесть, граф Комаровский. Значит, нарком знаком с родителями Наташи?
– Наталья Андреевна, здесь сидит наш общий знакомый. Вы поняли, о ком идет речь? Говорит, что предлагал вам руку и сердце, что вы согласны. Это соответствует действительности? Спасибо, Наташа, я понял. (Почему он называет ее просто по имени?) Да… (Пауза. Чичерин внимательно слушал.) Думаете, он не знает? Так, может, стоит рассказать? Как я сам считаю? Да, Наташа, я считаю, что он должен знать.
Ну ни хрена себе! Это что же, товарищ нарком не поверил мне на слово? А я-то, дурак, ему за кофе ходил. Вот и ходи за кофе для наркомов, никакой благодарности. А еще почему-то называет мою жену (да!) просто по имени, обсуждает с нею какие-то вопросы, о которых я не имею понятия. Нет уж, пусть Наталья сама все расскажет.
Решив обидеться, я уже собрался-таки уйти, чтобы не мешать занятому человеку, но Чичерин уже повесил трубку.
– Олег Васильевич, если я вас обидел, прошу меня простить.
