Тайная дипломатия Кремля - [85]

«Когда подняли ряд документов после смерти Сталина и допросили работников МГБ, то выяснилось, что Литвинова должны были убить по дороге из Москвы на дачу. Есть там такая извилина при подъезде к его даче, и именно в этом месте хотели совершить покушение. Я хорошо знаю это место, потому что позднее какое-то время жил на той же самой даче.

К убийству Литвинова имелось у Сталина двоякое побуждение. Сталин считал его вражеским, американским агентом, как всегда, называл все свои жертвы агентами, изменниками Родины, предателями и врагами народа. Играла роль и принадлежность Литвинова к еврейской нации».

Анастас Иванович Микоян, видимо, тоже читал эти документы, и, видимо, сталинский план отложился в его памяти как реальность.

Почему же Литвинову было позволено умереть в своей постели? Он уже давно был на пенсии, не играл никакой роли в политике, и главное — Сталин до конца жизни сохранил к нему какую-то симпатию, поэтому составленные в Министерстве госбезопасности зловещие планы так и остались на бумаге. Но Литвинов об этом не мог знать. С того момента, как его сняли, с мая 1939 года, и до своего последнего часа он каждую ночь клал рядом с собой револьвер. Решил, что пустит себе пулю в лоб, но не позволит себя арестовать.

Умирая, он оставил два письма: одно — Сталину о просчетах во внешней политике, о войне в Корее; второе-родным. В последнем письме Литвинов писал своей внучке: «Пусть продажные историки сколько угодно игнорируют меня, вычеркивают мое имя из всех трудов и энциклопедий. Но придет время, когда народ вспомнит и обо мне».

В 1955 году в Англии была издана книга Литвинова «Записки для дневника» — их назвали «псевдомемуарами», утверждали, что это фальшивка. Но не все так просто. Тогдашний председатель КГБ Иван Александрович Серов доложил президиуму ЦК со слов вдовы — Айви Вальтеровны, что Литвинов, уезжая из США, оставил ей свои записи «наподобие дневника (отпечатанные на машинке)». Айви еще некоторое время находилась в Америке. Когда и она поехала в Москву, то эти записи оставила на хранение американскому журналисту Дж. Фриману. Они и стали книгой, которая, по мнению КГБ, носит антисоветский характер…

Максим Литвинов не был ни оппозиционером, как его предшественник Троцкий, ни диссидентом, кем станет его внук Павел, который участвовал в знаменитой демонстрации 25 августа 1968 года против ввода советских войск в Чехословакию.

21 августа 1968 года советские войска вошли в Чехословакию. 25 августа внук советского наркома Павел Литвинов и еще шесть человек пришли на Красную площадь и, сев на парапет возле Лобного места, развернули лозунги: «Руки прочь от Чехословакии!», «За вашу и нашу свободу!», «Позор оккупантам!». Манифестация продолжалась всего несколько минут, потому что прибежали сотрудники КГБ и всех арестовали. В октябре состоялся суд. Павел Литвинов получил пять лет ссылки.

Автор разговаривал с его родителями — Михаилом Максимовичем и Флорой Павловной. Михаил Литвинов по профессии авиационный инженер. Флора Литвинова — физиолог, последние двадцать лет проработала в Кардиоцентре. Спросил, сожалел ли их сын потом об участии в демонстрации, которая переломила его жизнь?

— Нет, — ответили его родители. — Никогда.

— А остановить его вы не пытались?

— У нас в семье не принято друг на друга давить. Мы всегда уважали чужое мнение. Мы страшно боялись за сына, но нам и в голову не приходило, что мы можем на него повлиять.

В этой семье ничего не боялись и ничего не просили. При таком воспитании Павел Литвинов вырос без страха перед КГБ.

— Почему Павел Литвинов уехал из страны?

— Его, собственно, выпихнули. Он уезжать не хотел. После ссылки он вернулся, пытался преподавать. Его долго не прописывали. И КГБ не нравилось, что он встречается с академиком Сахаровым. Он как раз шел на встречу с Андреем Дмитриевичем Сахаровым, его задержали и сказали, что у него есть два пути: на Восток и на Запад. Он сказал, что на Востоке он уже был, а на Запад его никто не приглашал. Так ему немедленно организовали приглашение в Израиль и выставили из страны. Он поехал в Соединенные Штаты, преподавал в школе математику и физику.

— А почему вы не уехали?

— Нам очень понравилась Америка. Особенно в первый раз. Но уезжать не хотим.

В Праге помнят Литвиновых. И наркома иностранных дел Максима Литвинова, пытавшегося защитить страну от фашизма. И скромного преподавателя Павла Литвинова, который не мог, конечно, защитить Чехословакию от вторжения иностранных армий, но сделал все, чтобы спасти честь своей страны.

Вячеслав Михайлович Молотов. «Не всем же быть гениями»

А ведь был момент, когда Молотов при желании мог бы возглавить страну. Микоян вспоминает, что в один из последних дней июня 1941 года члены политбюро собрались у Молотова. Пришли: Маленков, Берия, Ворошилов, Микоян, Вознесенский. Все были в подавленном состоянии: немцы наступали, а Красная армия не могла их остановить.

Берия предложил создать Государственный комитет обороны (ГКО) и передать этому органу все права ЦК партии, правительства и Верховного Совета. Все согласились. Во главе ГКО решили поставить Сталина. Возникла идея — тут же к нему поехать на ближнюю дачу в Волынском. Но Молотов вдруг заговорил о том, что Сталин в последние два дня находится в прострации: ничем не интересуется, не проявляет никакой инициативы — словом, в плохом состоянии.