Тайна Золотого Феникса. Книга жизни - [7]

Был у Абраксаса ещё один пунктик. Чистота крови. Он гордился тем, что никогда и ни на каком уровне в род Малфоев не входили маглы или маглорожденные. Генеалогия поражала даже самых придирчивых знатоков. И всё было расписано от и до. Ещё когда Люциуса собирали на первый курс Хогвартса, отец отвёл его в сторону и заявил:

- В Хогвартсе учатся сёстры Блек. Андромеда и Беллатриса. Через три года поедет ещё Нарцисса. Ты должен сблизиться с ними, имей ввиду, что одна из этих будет твоей невестой. Я ещё не определился, которая, так что у тебя есть возможность выбора.

- А если мне ни одна из них не понравится?

Люциусу нравилась Октавия Нотт, ей он тоже нравился и он рассчитывал... хотя, на что мог рассчитывать одиннадцатилетний мальчишка?

- Тогда я сделаю выбор сам. У тебя три года, чтобы присмотреться к Андромеде и Беллатрисе. Не понравятся - женишься на Нарциссе. Вот, - от подвёл сына к знаменитому древу и ткнул в него пальцем. От имени Люциуса протянулась ниточка к другому древу, представшему в виде дымки... за исключением одной таблички, которая и была соединена с его табличкой. «Блек - Андромеда? Беллатриса? Нарцисса?». От них - ещё одна табличка, идущая к древу Паркинсон. От Паркинсон - к Краучам. От Краучей - к Лестрейнджам. Всё расписано на несколько поколений вперёд и от него почти ничего не зависело. Зависело только одно - какая именно из трёх сестёр. Он заранее знал, что возненавидит всех трёх. Возненавидит за эту безнадёжность. И очень надеялся, что сам не придётся ко двору Блеков и те вынудят его отца изменить свои планы по отношению к своему наследнику... Хотя Абраксас никогда ничего не делал, абы так. Краучи и Лестрейнджи были под сомнением. Он и его будущий ребёнок - нет. Блек и Паркинсон. Можно было спорить на собственную жизнь, что и с надменной мамашей трёх дочек, и с ещё более надменным Хмурасом Паркинсоном, с лицом, похожим на морду бульдога, всё уже согласовано. Сделка состоялась. Все семейства блещут чистотой крови и знатностью происхождения, не говоря уже о богатстве. Отец что-то говорил, что Блеки дают за каждой из дочерей чуть ли не миллион галлеонов и богатому дому.

Чистота крови. Знатность. Богатство. Могущество. Эти слова не сходили с языка Абраксаса. Это первое, что он почитал и учил почитать сына. Порой прибегая к очень крутым мерам. Часто маленький Люциус плакал в подушку...

Однажды он спросил у отца о маме. Ведь у всех были мамы, а у него - нет. В доме не было даже её портрета. Были самые дальние родственники, а мамы не было. Ни портрета, ни фотографии, ничего.

- Она скончалась, - отрубил Абраксас. - При твоём рождении. Точка. Никогда больше не смей заикаться о ней в этом доме.

На древе её тоже не было. Она там даже никогда не была. Просто из таблички его отца шла ветка к его табличке. А ведь у других было не так. Каждая табличка была как бы на пересечении двух веточек... Но не мог же отец... И ни один Малфой никогда не вступил во внезаконные связи. Каждый из них ни разу не спал ни с кем другим, кроме своей законной супруги, и только после свадьбы, это отец неоднократно подчёркивал, презрительно косясь в сторону некоторых своих гостей, которые позволяли себе некоторые вольности. Но почему он врёт?

О том, что отец его обманул, он узнал от старой эльфихи. Когда Абраксас об этом узнал, то убил её на глазах у восьмилетнего сына.

- Хозяйка не умерла. Она ушла.

- Ушла? Куда ушла? Почему ушла?

- Она пришла из-за моря. И хозяин был ею недоволен. Она обманула его. И родила не того. Хозяин её выгнал...

На следующий день отец приказал ей набрать смолы одного из растений, растущих в теплице при замке. Но испарения этого... Люциус так и не запомнил его названия... оказались ядовитыми для эльфов. Каана умерла через пять минут после того, как приступила к работе. Отец специально привёл сына полюбоваться на её агонию, мучительную. И не скрывал, что специально приказал эльфихе заняться работой, которая должна была её убить.

- Она преступила волю своего хозяина. Всякий, кто пойдёт против меня, будет уничтожен. Кто бы это ни был.

Каана в своё время была няней Абраксаса и была в доме на особом положении. Но это не помешало ему её уничтожить. И ему ничего за это не было. Ни за Каану, ни за людей, тоже волшебников, даже чистокровных, одного из которого отец довёл до самоубийства, а двух других разорил, только потому, что те так или иначе встали ему поперёк пути.

- Они выступили против меня и должны были быть наказаны, - отрезал он, когда Люциус всплакнул украдкой над судьбой одного из них.

Это был последний раз, когда он плакал. Абраксаса его слёзы довели до того, что он чуть ли не круциатусами стал вбивать в голову сына ещё одну прописную истину: МАЛФОИ НИКОГДА, НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ НЕ ПЛАЧУТ! Слёзы - это для простонародья, а Малфои - не такие. Они выше всех человеческих слабостей и всего, что может быть к ним причислено. Он заставлял сына смотреть на ужасные вещи. На смерть. И убивать самому. Кому-то из Блеков удалось провести закон, по которым позволялось убивать престарелых домовиков, не пригодных для услуг. После этого Абраксас стал скупать именно таких и на них учил Люциуса убивать. Убивать жестоко, но в то же время изящно. Не ведать жалости ни к кому. Некоторых домовиков он видоизменял в людей - мужчин, женщин, детей, стариков. Он придумывал самые изощрённые способы убийства... А если Люциус отказывался, его ждало наказание. Абраксас сам придумал заклинание, чьё воздействие было очень похоже на Круциатус, хотя и не имело того пагубного воздействия на разум жертвы, только на его нервные окончания. Боль была адская, но она не могла свести с ума. Даже за несколько часов. А если Люциус принимался кричать, отец делал так, что эта боль раздирала его тело в течение суток, как минимум. Однажды он был под заклятием почти неделю, его спасло то, что отец и сын должны были присутствовать на каком-то приёме.