Тайна жрецов майя - [33]

В центре, в окружении своих воинов, халач виник города Спящего Ягуара сражался с вражеским вождем. Всматриваясь в лица сражающихся, Каменотес внезапно увидел слева от двух центральных фигур удивительно знакомое лицо. Он поднес факел к рисунку. Это был… Великий Мастер. Художник изобразил самого себя в тяжелом шлеме из шкур ягуара и перьев кетсаля, какие носят начальники отрядов, хотя никогда не носил эти пышные одеяния войны. Но это было его лицо, красивое, с немного усталыми, грустными глазами. Именно таким его запомнил Каменотес. Таким он и увидел его в каменоломне, когда Великий Мастер приходил туда в последний раз и его, Каменотеса, вновь вернули на строительство храма, того самого храма, в котором сейчас он находился, но не как раб, а как вождь восставших!

Да, Великий Мастер нарисовал именно себя среди сражающихся воинов города Спящего Ягуара; то был его портрет. Это окончательно успокоило Каменотеса; чувство страха ушло, и он продолжал уже спокойно рассматривать рисунки. Он разжег новую ветвь-факел и внимательно осмотрел все три камеры. Теперь стал окончательно ясен замысел Великого Мастера. В первой камере — она находилась слева — художник изобразил подготовку к войне и ритуальный танец воинов города Спящего Ягуара. В средней камере он показал сражение, победу над врагом и принесение в жертву пленных воинов. В третьей — картина на стенах не была закончена — город Спящего Ягуара праздновал свою победу.

Каменотес был свидетелем этих событий. В их честь строился не только храм, но и весь священный город, находившийся во власти восставших рабов. Среди тех, кто сражался вместе с Каменотесом против ненавистных надсмотрщиков и жрецов, были рабы, плененные именно в том сражении, которое изображал Великий Мастер.

Может быть, кто-нибудь из них точно так же валялся в ногах правителя, вымаливая себе жизнь, как художник изобразил это на рисунке? Нет, думал Каменотес, не должно быть пощады жестоким и несправедливым владыкам города Спящего Ягуара! Он нападет на их логово и уничтожит всех, всех до одного; пощады не будет никому. Лишь бы вовремя подоспел Брат Великого Каймана, Быстрееоленя ушел двадцать ночей назад. Времени прошло достаточно, хотя, конечно, лазутчик ничего не знает о неожиданно вспыхнувшем восстании. Но Брат Великого Каймана будет спешить, потому что нужно прийти в город, пока не успели снять новый урожай маиса. Он хорошо знает, что иначе добыча может ускользнуть. К тому же сейчас голод свирепствует по всей стране, и простые люди Спящего Ягуара недовольны. Они утратили свое обычное равнодушие и полны затаенной злобы и ненависти к жрецам, не меньшей, чем рабы, чем его братья, живущие на свободе, как некогда жил и сам Каменотес. Когда же урожай соберут, крестьяне станут защищать его в надежде, что и им достанется маис. Тогда кочевникам не одолеть хитрых и коварных жрецов. Они сумеют поднять против них весь народ города Спящего Ягуара…

Рассказ Быстрееоленя

Мутная серо-зеленая лепешка воды блеснула где-то далеко среди ветвей поредевшего леса, «Бегу», — с удивлением подумал Быстрееоленя. Страшная усталость сковывала движения, и ему уже давно казалось, что он не бежит, а топчется на одном месте.

Кругом все было знакомо. Он помнил каждый поворот тропинки. Сколько раз уходил он по ней в сельву на охоту вместе с другими мужчинами селения; именно здесь два месяца назад начал Быстрееоленя тяжелый поход, из которого теперь возвращался домой.

Озеро пропало. Быстрееоленя знал, что оно исчезло ненадолго и появится, как только тропинка окончательно выберется из леса. Но ему придется еще много бежать, прежде чем он достигнет берега озера и зарослей высокого тростника, за которыми прячутся хижины. Нужно бежать прямо за солнцем. Конечно, ему не угнаться за небесным светилом, но он все же успеет попасть домой до того, как оно спрячется за Черным деревом. Хорошо еще, что не наступил период дождей, когда из озера и ручейков, покрывавших, словно паутиной, заболоченную низменность, выходила вода, затопляя всю землю вплоть до самого леса. Правда, он и тогда все равно добрался бы до селения и сказал Брату Великого Каймана, что выполнил его приказ. Вплавь, на бревне или утлом каноэ — Быстрееоленя знал места, где охотники прятали их, уходя в лес за добычей, — он обязательно пришел бы к вождю своего народа.

Солнце светило прямо в лицо, ослепляя глаза, привыкшие к полумраку сельвы. От жары бежать стало еще труднее.

Быстрееоленя ошибся в своих расчетах: ночьнаступила раньше, чем он добрался до селения. Непроглядная тьма тропической ночи, в которой сразу утонула земля, не остановила его, а лишь обострила восприятие внешнего мира. Он ощущал его всем своим телом, всем существом опытного лазутчика. Между тем это тело, это существо шептали ему что-то тревожное, предостерегающее. Быстрееоленя, наконец, понял, что в окружающей мгле не чувствовалось присутствия человека, и это насторожило его.

Руководимый больше инстинктом, нежели разумом, он знал, что уже находится в селении, но столь же безошибочно Быстрееоленя ощущал, что люди покинули эту землю. И тогда он вспомнил про страшный ураган, разрушивший селение: его братья не могли оставаться на опустошенной земле и ушли…