Тайна земных катастроф - [2]
Может быть, этой новой основой будет та же древняя прародительница — география, только наполненная новым содержанием? Земля — сложнейшая система, ее изучение требует соответственно, как принято говорить, системного подхода... Но эта геосистемность — все связано со всем! — была в методе прежней, нераздробленной географии. И не станут ли предметом изучения будущей географии общие для всех нынешних наук о Земле пограничные задачи — задачи геопрогноза, например? А то ведь и не знаешь порой, что осталось в ведении древнейшей из геонаук; даже метеорологи, климатологи, гляциологи, океанологи, геоморфологи все чаще именуют себя не географами, а то геологами, то геофизиками.
К самым специальным физическим и химическим свойствам Земли возможен общепланетарный, географический подход. А если есть такой подход, то и задача пишущего проясняется. Надо увидеть, услышать и показать за уютом горных кишлаков, журчанием арыков, ревом горных рек, гулом дождей и ватной тишиной облаков под ногами притаившуюся грозную опасность, подготовленную всем ходом грандиозной истории Земли...
Но вернемся к вопросу о решительном поступке. Может получиться, что таким большим решением для вас окажется разрыв с привычным, каким-то уж слишком гладким и поистине предсказуемым существованием, бросок в дальнюю научную экспедицию, как раз и занятую вплотную раскрытием причинно-следственных связей в. окружающем мире специально с целью нащупать пути проникновения в будущее, пути прогноза...
Хаитский завал
КОМАНДИРОВОЧНОЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ.
Дано ГАНГНУСУ АЛЕКСАНДРУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ в том, что он, являясь инженером Комплексной сейсмологической экспедиции ордена Ленина Института физики Земли АН СССР, командирован, с... по... в Таджикскую, Киргизскую, Узбекскую, Казахскую ССР.
Зам. директора института (подпись)
Я — "Наука-1"
Уже через неделю после приезда в Гарм, в самую июльскую жару, я оказался посреди широкой, голой и абсолютно безлюдной долины реки Ясман. Обливаясь потом, я ковылял по каким-то каменным буеракам, поросшим густо-зеленой травой юганом, то и дело проваливаясь в замаскированные этой зеленью ямы. Юган был похож на укроп, но пахнул иначе, да и предупредили уже меня — не трогай, ядовит, оставляет долго не заживающие язвы.
Вот она, наша Гармская обитель, на другом берегу мутного Сурхоба, под крылышком гранитной махины горы Мандолюль.
Я ковылял, стремясь зайти повыше, время от времени останавливаясь и высматривая вдали уцелевшую окраину Хаита. Затем и ковылял — нужна была "прямая видимость" с сейсмостанцией "Хаит". Позади на дороге остался "уазик" с шофером, не захотевшим ломать машину на буераках. Шофер был прав, но мне досадно на него и жарко. Градуса сорок два было, не меньше.
— "Наука"! Я — "Наука-1"! — ловя ртом раскаленный воздух, время от времени повторял я в маленький переносной передатчик.
"Наука" не отвечала.
"Наука" — это аспирант Миша Якубов. Появление в экспедиции этого тихого, скромного человека не столько предвещало, сколько знаменовало начало важных перемен для Гармского "куста" сейсмостанций.
До сих пор каждую из полутора десятка станций обслуживают двое станционников, как правило, муж и жена. Иногда две пары. Значительная часть всех материальных сил экспедиции уходит на обслуживание этих станций — ремонт, строительство, снабжение.
"О, то ж могучая организация — КСЭ", — восхищенно проговорил как-то один из моих сослуживцев, Виталий Пономарев, с присущим ему восточноукрайнским акцентом. Он полулежал на зеленой травке, наблюдал за тарахтящим бульдозером, разравнивающим площадку вокруг монументального нового здания сейсмостанций Чиль-Дара (к югу от Гарма). Восхищение это было отчасти небескорыстным. Мы были на субботнике, и появление бульдозера сразу сделало все мероприятие приятным отдыхом на природе. Справедливость же этого восторга не вызывала сомнения. Трудами Игоря Леоновича Нерсесова, нашего шефа (с 1955 года) КСЭ (Комплексная сейсмологическая экспедиция) превратилась в мощную разветвленную всесоюзную сеть с громадным штатом, бюджетом и хозяйством. Основа этой сети — сейсмостанций. Оторванные от мира станционники ведут сплошную запись даже пустых, без землетрясений, периодов на фотобумагу, проявляют и даже делают первичную обработку сейсмограмм на месте. Всё почти как в канун первой мировой войны, во времена основоположника этой науки Б. Б. Голицына.
Но вся эта монументальность в последнее время все чаще вызывает у специалистов ощущение чего-то устаревшего — вроде динозавров в эпоху появления первых млекопитающих. Сила, могущество — и какая-то моральная изношенность.
Автоматические станции, если их поставить в безлюдных местах, только принимают и передают по радио толчки землетрясений, передают на центральный пульт. Причем принимаемый сигнал вовсе не обязательно тут же записывать на фотобумагу. Можно на магнитную ленту. А потом — с любым усилением и только нужные места — воспроизводи хоть в десятке экземпляров. За полтора года, что нам довелось быть в экспедиции, были подписаны очень важные международные соглашения о сотрудничестве в области охраны среды (в том числе и сейсмического прогноза), и в Гарм зачастили американцы. Их аппаратура появилась и там, где мы бродили с аппаратами Миши Якубова. И она была уже автоматической и телеметрической. Установилось что-то вроде переходной эпохи. Новую технику — с магнитофонами — привезли и наши инженеры, но установили пока на обычной сети прежних станций.
