Тайна земных катастроф - [3]
Но все это было потом. А пока "Наука" не отвечала. Ни мне, ни, как потом оказалось, "Науке-2", Владику Мартынову, который не шагал, как я, а карабкался в это время вверх по крутому склону другого ущелья, на север от Хаита, вблизи сейсмостанций "Туратол".
— "Наука-1", "Наука-2", как меня слышите? Прием, — час за часом охрипшим голосом повторял Миша Якубов. Он нас не слышал, и это было неприятно: срывались эксперименты по передаче сейсмического сигнала.
Хороший диапазон, УКВ. Связь на ультракоротких волнах надежная и ясная, но УКВ, как лучи света, идут только по прямой. А вокруг горы, да еще какие! Вот и сейчас УКВ не проходят: мешает, наверное, вон тот выступ у выхода из долины. Мне уже кажется, что я различаю розоватый домик сейсмостанций "Хаит" у подножия горы, той самой, с которой сорвался роковой обвал. Наверное, обман зрения: ведь двадцать километров отсюда. А вот серый скол все еще свежих пород на горе виден и вправду совершенно отчетливо. Прямо у этого скола американцы через год поставят свою автоматическую станцию.
— Я — "Наука-1", — неуверенно убеждаю я себя и еще Мишу Якубова, который меня то ли слышит, то ли нет... И основательно проваливаюсь в очередную яму, прикрытую юганом, на этот раз чуть не сломав ногу. Однако что же это за буераки такие?
Растирая ушибленное место, я вдруг вспомнил... Перед глазами возник рисунок из классической уже книжки И. Е. Губина, старого геолога, исходившего здесь все с двадцатых годов, когда он начинал работать, еще нередко под обстрелом басмачей. Разлапистое, как дерево, было изображено на рисунке это самое Ясманское ущелье и рябью — волны, наступающие на его дно со склонов. Так осыпались, оползали эти склоны дважды — во время Гармского землетрясения 1941 года и во время Хаитского землетрясения 1949 года. Вот почему буераки, вот почему пустынна эта заманчиво-красивая долина! Несколько кишлаков погребено здесь под кучами валунов и земли. Я посмотрел в сторону Хаита.
Снимок сделан с южного, памирского берега реки Сурхоб. Райцентр Гарм расположен у подножия похожего на взметнувшуюся волну холма Ганч (глина — тадж.) — маленького и невзрачного, однако интересного не только гончарам, но и геологам кусочка меловых осадочных пород среди однообразия вознесенного до небес гнейсового "фундамента" Гиссарского хребта. Прямо за этой стеной был эпицентр сильного Гармского землетрясения 1941 года.
Туда, к выходу из ущелья, устремились жители кишлаков, когда 8 июля 1949 года прошли первые толчки — задрожала земля и с горных круч поползли обвалы. Как назло (а может, эта связь и не случайна) накануне прошли дожди, редкие в это время года, и оползни отрывались от скального ложа совсем легко.
После первых толчков на место прибыла комиссия, спасатели, сейсмологи, кинооператор с самолета снял дымящиеся обвалами склоны. Дальнейшее происходило на глазах многочисленных свидетелей... Я слышал легенду (оговариваюсь: ничем не подтвержденную). Беженцы, расположившиеся лагерем у выхода из долины, ближе к могучему Сурхобу, попросили одного сейсмолога рассказать им о землетрясениях, отчего они бывают и т. д. Сейсмолог якобы встал на ящик продовольственной помощи (по другим вариантам, на бревно) и рассказал, как мог. Переводчик переводил на таджикский. После выступления — вопросы, как и положено. Самый важный вопрос: а будет еще толчок? Сейсмолог ответил обиняком: мол, землетрясения — это от накопления напряжений. Толчок снимает напряжение. Толчков, и сильных, было несколько. Значит, скорее всего не будет. В этот момент страшный удар сбивает сейсмолога с ящика. Опомнившись, он вскакивает и видит бледные от ужаса лица людей, глядящих через него на Хаит. Оглядывается и видит тучу пыли над тем местом, где только что зеленели тополя поселка. Позднее я проверил: случая с лекцией, видимо, не было. Но легенда есть, и возникла она не случайно, в ней хорошо отражен уровень уверенности сейсмического прогноза, даже самого общего.
После главного толчка обвалы перепрудили реки. В полчаса долина превратилась в море грязи, где продолжали гибнуть люди и стада.
Рассказывают и о случаях чудесного спасения, о курьезах. Какой-то человек вел козу по окраине Хаита, противоположной от горы. Перед несущимся потоком камней возникла ударная волна, которая перебросила таджика с козой на другой берег реки, чуть не на полкилометра. Тот очнулся в кроне дерева, вместе с козой. Оба остались невредимыми.
...Я вздрогнул. Из коробочки рации, висящей на боку, раздался тройной писк — вызов и ясный голос Миши Якубова:
— "Наука-1", я — "Наука", как меня слышите? Прием.
Есть связь! Я ответил Мише и с помощью компаса определился на карте: поставил точку. Точка легла рядом с надписью "Развалины кишлака Сафидоу". Сафидоу и еще 150 поселений, пострадавших во время Хаитского землетрясения 1949 года, были бы вне опасности, если бы катастрофа была предсказана...
Завал
Одинокая стоит посреди огромного разлива Сурхоба и впадающих в него Ясмана и Обикабуда чайхана. Одна-две машины всегда у дверей. Посетители сидят на дощатых помостах, устланных мягкими коврами и курпачи — стегаными ватными ковриками, обязательно разувшись. Чай только зеленый, черный здесь не пьют. Сахару к чаю дадут, если попросить, но обычно и этого нет, только лепешки, да еще бывает пичак — комочки сладкого высохшего теста, замешанного на бараньем жире. Довольно вкусно и сытно. Говорят, чайхана была здесь и до 1949 года — на окраине Хаита. Теперь поселка нет, а чайхана есть. Напротив на небольшом возвышении — памятник из белого крупнокристаллического местного мрамора. Женщина с точеным классическим горнотаджикским лицом. Скорбь, задумчивость, тишина — памятник надгробный.
