Тайна замка Аламанти - [34]

Но Леонардо прошел со мной через комнаты, держа мою руку на сгибе своей, торжественно и чинно, усилием мышц удерживая меня от попыток прикоснуться к своему любимому. Дрожащим от возбуждения и вожделения голосом он описал достоинства едва ли не каждой комнаты своего дворца, называя немыслимые цены за приобретенные им картины, гобелены, античные монеты, скульптуры, пока мы не остановились в дверях какой-то крохотной полутемной комнатки с узкой кроваткой, покрытой серым одеялом из валеной овечьей шерсти.

— Это — моя спальня, — сказал он.

Голос его был глухой, дышал Леонардо тяжело. Я прямо чувствовала, как он сдерживает себя, чтобы не схватить меня в охапку и не бросить на это убогое ложе, сразу ставшее для меня самым прекрасным из всех в мире кроватей.

Ответные чувства так всколыхнули меня, что я рванулась навстречу Леонардо…

… но властная рука прекратила движение, не дав ему как следует начаться. Между нами словно выросла металлическая стена.

Я задохнулась от обиды и гнева, хотела вырваться из зажавших мою ладонь тисков. Но Леонардо не отпустил мою руку, сказав тихо и нежно:

— Прости…

Он опустил мою ладонь на живот и провел ею чуть ниже. Там было нечто колокольнеподобное и вибрировало от возбуждения так, что в голове моей зашумело, но голос его — холодный и бесстрастный — проговорил:

— Все для тебя готово… И нельзя. Прости, София…

Я с силой вырвала свою руку из его руки, и помчалась прочь, не видя перед собой ничего, пока не оказалась посреди освещенного многими огнями зала, полного людей в масках, танцующих тарантеллу и смеющихся.

Кто-то схватил меня за руку и вовлек в хоровод.

— Какая прелестная маска! — крикнул кто-то другой — с толстым красным носом, в клетчатом костюме и острым белым колпаком на голове — мне в лицо. — Что прячется за ним? Откройся, красавица!

Мне хотелось плакать…

Но я смеялась вместе с ними, глупо шутила и позволяла всем хватать меня за все, что им вздумается…

ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой волк доказывает юной Софии свою верность, а повзрослевшая сеньорита София решает искусить свою судьбу

1

1560 год от Рождества Христова. Отлучку мою в замке никто не заметил. К появлению же волка отнеслись по-разному.

В деревнях наших владений зашушукались было, стали говорить, что новый графский пес как две капли воды похож на питомца Антонио (тот же спрятанный взгляд, та же мощная грудь, то же сочетание темных и желтых подпалин), но отец приказал управляющему передать всем, что эту собаку купил он сам за большие деньги у немецкого проезжего купца, что за сглаз либо за какую иную порчу животного он накажет виновных вырезанием кожаных плетей из живой плоти. Крестьяне, зная нрав хозяина, присмирели и, если и шушукались по поводу моего волка, то так, что об этом не знали ни отец, ни я.

Домашние слуги тоже кое о чем подозревали, но им свое место было дорого, потому они с готовностью приняли на веру слова отца и даже пытались позаигрывать с волком, подластиться к нему. Но зверь к подобным попыткам отнесся без уважения, а какого-то чересчур уж ретивого до ласк конюха цапнул за ногу.

Отец же лишь спросил меня:

— Это он?

Смысла лгать я не видела, потому лишь кивнула.

— Я вижу, что он признает тебя, — сказал отец. — Но будь все-таки осторожна.

Где-то недели две спустя в деревню пришел за мукой углежог и сообщил об исчезновении Антонио. Отцу тотчас донесли об этом.

— Сбежал мерзавец… — задумчиво произнес он, и бросил взгляд в мою сторону. — Что ж, сообщу в гильдию кузнецов о беглеце. Никуда не денется.

А еще через месяц какой-то охотник обнаружил человеческие останки в Волчьем логове. По изъеденной железной окалиной куртке в скелете признали Антонио.

После похорон отец опять-таки через управляющего сообщил жителям деревень, что кузнец Антонио убил проезжего купца, переоделся в его платье, а свое одел на мертвого. Теперь кузнец занялся разбоем в Пьемонте, продолжил он свою ложь, но у синьора есть сведения, что банду Кровососа (под этим именем якобы скрывается Антонио) в ближайшее время уничтожит войско нашего любимого герцога.

Авторитета отца, а также то, что в Пьемонт так просто не сбегаешь, не проверишь, хватило на то, чтобы простолюдины поверили этой выдумке. Но отец для пущей убедительности сообщил, что: в случае, если Кровососу удастся ускользнуть от карателей и Антонио захочет спрятаться в наших местах, каждому жителю деревни следует знать, что за попытку помочь разбойнику грозит смерть не только хозяину дома, но и всей его семье. За донос же о месте сокрытия Кровососа отец пообещал вольную и толику денег на обзаведение собственным хозяйством.

Расчет оказался прост и верен: сообщение обсуждалось крестьянами столь яростно, что до всех прочих событий, случившихся в доме Аламанти, никому не стало дела. Именно тогда я убедилась, что народ в толпе своей является ничем, кроме, как грязью. Он лишен памяти, не в состоянии два факта (в данном случае: появление волка в нашей семье и отцово заявление) слить воедино и прийти к правильному выводу. Всякого рода фантазии, яркие детали (Разбойники! Погоня! Спрятаться! Вознаграждение! Свобода от власти синьора!) застилают глаза даже самым смышленым из простолюдинов.