Тайна закрытого королевства - [52]

И почему-то все тоже начали смеяться, а после к общему веселью и Великан присоединился, видимо, так мы выпускали наружу шальной адреналин.

23

Естественно, когда мужчины ходили на дело, Тима не брали, а оставили с магистром и ребенок все это время паниковал, поэтому, когда магистр сказал ему, что я вернулась, на меня налетел маленький персональный ураган. Он тараторил, как все ужасно испугались, что он даже не знал, что самый сильный и смелый Тимьян (вот это я понимаю, неподкупная реклама) будет так бояться, и что он весь побелел. А вот мой брат сказал, дальше не переводимая идиома и его желание узнать перевод, прикинулась лингвистической бестолочью и честно похлопала глазами. Магистр очень грозно ругался, ребята психовали, а вот Слава, дальше шепотом, совсем чокнутая, она не нервничала, она спокойно сказала, что идет убивать. И ее, по ходу, даже Алан побаивается, потому что сбежали они, ее не взяв. А брат совсем злой и как всегда заявил ребенку, что тот еще мелкий, и ушел не глядя. Я на всю тираду ребенка серьезно кивала в нужных местах, охала и удивлялась. Потом он рассказал мне, что все тоже волновались, малышня даже плакать начала, когда узнала, что тебя украли, а еще пришел в себя парнишка, которого я оперировала.

— С этого в следующий раз и начинай, — аккуратно попеняла я своего осведомителя, а потом, обняв, шепнула, — я тоже очень рада, что вернулась и спасибо, что волновался за меня, ты настоящий друг. Проводишь? — парнишка, немного опешивший от моего порыва, кивнул и с напряженной спиной пошел вперед.

Если бы он был знаком с моей бабушкой, он бы не удивлялся мимолетным объятьям. Она была чудесной и чудной для всех окружающих, могла плакать навзрыд из-за грустной истории, могла смеяться до слез из-за чего-то забавного и совершенного обыденного, могла обнять не близкого человека, если чувствовала, что ему нужна поддержка. Отдавать всю себя нам, ее родным и близким. Она была…

— Я скучаю за мамой, — когда мы вышли в коридор вдруг сказал мальчишка, — а Ромул не хочет о ней говорить и я боюсь, что стал ее забывать. Не могу вспомнить цвет ее глаз, помню запах и тепло, — мальчишка всхлипнул, я всхлипнула в ответ.

Через пять минут мы стояли вдвоем, обнявшись, и рыдали в унисон, с горем пополам я все-таки смогла взять себя в руки и попытаться донести до него очень важную мысль.

— Когда родителей не стало, твой старший брат оказался один на один с ответственностью, а она пугает даже взрослых. Ему нужно было расти самому и растить тебя, учить и пытаться не испортить все. Я думаю, он запретил себе оплакивать своих родных, чтобы не расклеиться. Вот только знаешь, я думаю ему было тяжело не меньше, чем тебе, а может, даже больше, ведь в его жизни родители были дольше. Пойми его и просто попроси поговорить, объясни, что боишься, что забудешь семью, что тебе очень нужны эти воспоминания, пусть он ими поделится. И самое главное, скажи, что ты им дорожишь не меньше, чем родными, ведь он у тебя единственный родной человек, — едва смогла подавить слезы и опять не начать рыдать.

— Вот ты все время говоришь, человек…

— Тебе неприятно? Могу говорить по-другому, скажи, как правильно? — не хочется расовой дискриминации, сейчас еще обижу ребенка.

— Да ты наоборот, остальные говорят: звери, мутанты, даже оборотни, а мне неприятно, что я, хуже из-за того, что не такой? — он вскинула на меня свои огромные глаза и я, не отворачиваясь и даже, по-моему, не моргая, чтобы дать понять всю степень серьезности, спокойно заговорила:

— Ты не хуже, не лучше, ты такой же, как все. Твои способности и твои врожденные отличия ничего не значат. Только ты сам, твои действия и поступки. Ты можешь стать тем, кем ты захочешь. Не разрешай себя называть обидными тебе словами, но при этом не отказывайся от своего народа и своей сути. Будь собой!

— А ты всегда остаешься самой собой? — вот он, провокационный вопрос.

— Нет, мне приходиться играть роль темной, но я это делаю с одной целью, если из-за моих способностей пострадает кто-то из семьи, я себе этого никогда не прощу. Это мой способ их защитить. Я и так понимаю, что родители и брат много лишились, когда открылись мои способности. Но я мечтаю, — грустно улыбнувшись, посмотрев поверх его головы, — что когда-нибудь я буду жить там, где будет не важно, кто я по способностям, кто моя семья, буду важна только я и то, что я могу сделать.

— Что?

— Лечить, я не хочу быть хранительницей, я не хочу убивать и драться, я хочу лечить животных и жить спокойно жизнью. Вот такая у меня прозаичная мечта, совершенно не карьеристки и не амбициозной личности, которой я должна быть по воспитанию и по духу нашей империи.

— Это не для аристократки, — грустно заметил мой коридорный собеседник, нашли место для душевных страданий.

— Знаю, от этого мне грустно, но знаешь, мечта помогает жить и двигаться вперед, и я продолжу мечтать о маленькой клинике для животных и спокойной жизни. А там будь, что будет, — постаралась добавить немного позитива, мы начали идти дальше и я задала свой следующий вопрос, проходя мимо комнаты непонятного назначения, — А ты кем хочешь быть?