Тайна Янтарной комнаты - [26]

– Один? Вы сказали один? Больше там никого не было? – раненый начал волноваться.

– Да, вы были совершенно один. Я внимательно осмотрел всю опушку. А что, с вами был кто-то еще? – И тут Владимир вспомнил слова, которые произнес в бреду князь Андрей еще там, на опушке: «Императрица, ларец». Может быть, и правда…

– Вы кого-то сопровождали? – Владимир посмотрел в глаза князю Андрею. – Вы можете мне довериться, если вам или другой особе требуется помощь, вы можете на меня рассчитывать.

Князь Андрей закрыл глаза. Он размышлял. Его рука непроизвольно потянулась к вороту и нащупала янтарный медальон, выполненный в форме сердца, на тонкой золотой цепочке: что с императрицей – неизвестно, ларец пропал, а этот маленький залог любви и мира чудом уцелел.

Князь понимал, что дни его сочтены, ответственность, возложенную на него много лет назад, ему обязательно было нужно передать своему преемнику, а времени для этого совсем не оставалось. Где было в его положении найти человека, способного взять на свои плечи такую ношу? Он вздохнул и взглянул на своего спасителя.

Перед ним был молодой человек примерно двадцати пяти лет, высокий и широкоплечий, с фигурой атлета и благородной осанкой. Взгляд его карих глаз был ясным, спокойным и прямым, располагающим к доверительной беседе. В руках у Владимира князь Андрей увидел труд Вольтера на языке оригинала. Руки Владимира были крепкими и сильными, что было признаком того, что их обладатель не чурается физической работы, а то, что на стене расположилась коллекция сабель и пистолетов, говорило о том, что ее владелец умеет обращаться с оружием.

Князь Андрей сделал вывод, что перед ним ученый и воин, человек, соединивший в себе разносторонние таланты. А то, что он помог раненому, хотя и неизвестному человеку, говорило о его душевной чуткости. Возможно, их встреча была неслучайной. И князь Андрей решился.

– Сударь, выслушайте меня. Это очень важно, – обратился он к Владимиру. – Я хочу доверить вам самое дорогое, что у меня есть: мою тайну и мою дочь…

И вот теперь, через десять лет, на бал-маскараде в царском дворце, Владимир мог стать или самым счастливым, или самым несчастным смертным на этой земле. Он медленно двигался среди танцующих пар.

«Как она встретит меня, как отнесется? Вдруг она уже меня забыла или, хуже того, она оскорблена моими поступками, моим отсутствием? Вдруг она считает, что я пренебрегаю или просто ее использовал? А почему, собственно, я решил, что ей нужна моя любовь? Мы ведь даже ни разу не разговаривали, она ничего не знает обо мне, она вообще ничего не знает. Боже мой, боже мой!»

Его сердце колотилось всё сильнее. Этот мужественный человек, не раз смотревший в лицо опасности, сейчас волновался так, как ни разу не волновался в своей жизни.

На мгновение его внимание привлек чей-то слабый возглас, он повернулся в ту сторону и увидел потрясающе красивую женщину в ярко-красном бархатном платье, пристально смотревшую в его сторону сквозь прорези золотой маски. И вдруг его сердце тревожно и сладко заныло, а плоть задрожала от прилива страсти.

«Что это вдруг, – одернул сам себя князь Владимир. – Мне нужна только Ольга». Незнакомку в красном уже скрыла от его глаз танцующая толпа.

И тут он увидел, что навстречу ему, в роскошном голубом платье, с корсажем, отделанным драгоценными камнями, с янтарным медальоном на груди, ослепительно улыбаясь, уверенно шла княгиня Ольга.

XV

– И тогда Настенька сказала: «Что ж ты, друг мой сердечный, не узнал меня? Что ж ты выбрал себе в нареченные злую Чернавку? А как же слова твои, обещания, клятвы? На кого променял ты меня, душа моя? Или не люба я тебе уже?»

И не знала-то Настенька, что ее мила друга Ивана-королевича заколдовала злая Баба-яга, да так, что принял он ее дочку Чернавку за Настеньку и решил жениться на ней.

Ольге было тепло и уютно. Она любила слушать сказки Марфы, жены лесничего Митрофана. Негромко стукнула дверь, и в комнату кто-то тихо вошел. Ольга не обратила на это внимания: наверное, Митрофан вернулся из леса. Сказка прервалась, люди шепотом стали переговариваться между собой.

Ольга, не открывая глаз, повернулась на печи, и мягкий, шелковистый мех защекотал ее щеку. «Чего это на печи у Марфы собольи шкуры лежат?» – лениво подумала Ольга. И вдруг ее словно пронзила молния – она всё вспомнила. Ольга резко села и огляделась вокруг.

Она находилась в незнакомом месте, в чужом доме. В просторной горнице была сооружена большая постель, покрытая собольим покрывалом, на нем и спала Ольга. На полу у постели лежала шкура медведя, в печи потрескивал огонь, и вкусно пахло хлебом.

У окна, молча, глядя на Ольгу, сидели два человека – мужчина и женщина.

Женщина была уже пожилая, в красивом сарафане, с пестрым платком на голове, в переднике, украшенном вышивкой. Перед ней стояли пяльцы, и видно было, что она только что прервала работу. Видимо, коротая время, она вслух говорила сказку, пока занималась вышивкой и следила захлебом.

Мужчина был более примечательной наружности. Среднего роста, кареглазый, крепкий, с аккуратно подстриженной бородой и черными, начинающими седеть волосами, он производил впечатление натуры сильной, незаурядной. Одет он был богато, одежда была сшита из дорогих тканей, а сабля была в ножнах, украшенных затейливой чеканкой.