Тайна XV - [38]

На одной из кроватей спал или делал вид что спит, Макс. Мягкий свет, падавший от зеленоватого шара, освещал всю его фигуру. Связанный по рукам и ногам, он тяжело дышал.

Оба механика, стоя перед кроватью, смотрели на него.

— Норман, — сказал один из них тихим голосом, — он страдает.

— Бедный мальчик! — сказал Норман. — Правду сказать, мой сын, если бы он жил, был бы теперь таким молодцом, как этот. Скажи, Бретон, что если мы его развяжем, а то ему тяжело так. Не удерет же он, в самом деле!..

— Конечно, развяжи! Куда тут спать, когда руки и ноги связаны.

Норман вытащил из кармана нож, открыл его, подошел к Максу и тихонько, как бритвой, разрезал веревки на руках и ногах. Макс не шевельнулся… Потом он глубоко вздохнул, руки его скользнули по краю кровати, ноги отделились одна от другой и он повернулся на правый бок, продолжая спать.

Оба человека с довольным видом посмотрели друг на друга и отправились к кроватям. Через три минуты они уже лежали.

— Бретон, на какой час поставил ты будильник?

— На шесть с половиной.

— Тогда надо спать, завтра и послезавтра будут трудные дни. Спокойной ночи!

Прошло несколько минут и мирный храп двух голосов показал, что Бретон и Норман погрузились в самый мирный сон.

Еще прошло несколько минут.

Но вот на одной из трех кроватей кто-то зашевелился; поднялась голова, чьи-то два глаза блеснули в полутьме комнаты. Макс наблюдал за своими сторожами.

— Спят! — прошептал он сквозь зубы.

Он посмотрел на спящих, потом на открытую дверь в залу, где блестели машины, залитые электричеством.

— Ну, пойдем! Я хорошо все заметил, когда они меня несли. Найду дорогу, — подумал он.

И скользя по паркету, он прошел комнату, переступил порог и исчез.

Прошел час, другой, третий. Бретон и Норман все спали… Их храп вторил под сурдинку страшному, непрерывному реву машин.

И вдруг в дверях появилась фигура… темная фигура скользнула вперед… Это был Макс… Он прошел прямо к кровати и растянулся на ней… Металлическая кровать заскрипела…

В ту же минуту в светлой рамке дверей показалась другая темная фигура, которая при скрипе кровати спряталась за стену.

— Кто там, что такое? — пробормотал Бретон, приподнимаясь.

Не отвечая, Макс вытянул руку, вздохнул и перевернулся на живот.

Бретон пожал плечами и пробормотал:

— Проклятые кровати, не смазаны уже больше месяца.

И он снова улегся. Норман не просыпался вовсе. Спустя две минуты, Бретон спал.

Скоро темная фигура снова показалась в дверях. Верхняя часть этой фигуры обозначалась двумя фосфорическими точками, как будто это были глаза Никталопа.

В ту же минуту Макс поднялся на кровати.

Тогда все стало просто.

Сэнт-Клер сделал три шага к кровати Нормана; Макс проскользнул к кровати Бретона. Оба сжимали в руках рукоятки револьверов.

Одинаковым движением Сэнт-Клер и Макс подняли левые руки и приложили их к плечам, один Бретона, другой Нормана. Оба спящие подскочили и услышали голос, который сказал:

— Сдавайтесь! Или смерть!

Перед глазами их стояло маленькое черное отверстие хорошо им известного оружия.

— Ого! — сказал Бретон.

— Ба! — откликнулся Норман.

Настала минута молчания.

— Сдаешься? — спросил Сэнт-Клер.

— Прежде всего, кто ты? — крикнул Норман, не двигаясь ни одним членом.

— Никталоп!

— Никта…

И он вытаращил глаза, слегка повернув голову к Бретону.

— Ты понимаешь?

Тот пожал плечами и решительно сказал:

— Господин Сэнт-Клер, не так ли?

— Да, он самый!

— Я не понимаю ничего. Мальчуган нас надул.

И, помолчав, прибавил:

— Сдаюсь.

— Я также, — сказал товарищ.

Макс втихомолку подсмеивался.

— Вам не сделают ничего дурного. Вы были добры ко мне, вы меня развязали, чтобы я мог спать спокойно. Спасибо!

Сэнт-Клер подтвердил все сказанное наклонением головы и, заткнув револьвер за пояс, сказал:

— Руки вверх!

— Вы нас свяжете? — сказал Бретон.

— Конечно… Так будет спокойнее разговаривать, а нам есть о чем поговорить…

— Ладно! Пришла наша очередь, — проворчал Бретон.

И в то время, как Никталоп, заметив в углу веревку, пошел за ней, Бретон нагнулся к Норману и шепнул ему на ухо:

— Соединение произойдет автоматически в восемь часов; медная проволока в растворе… Молчи! Все взлетит на воздух, и они, и мы с ними…

— Я об этом думаю! — сказал Норман, со странной улыбкой смотря на Максимилиана, который сиял от счастья.

Сэнт-Клер и Макс и не подозревали, что в этот самый час, когда победа казалась полной, они были ближе к страшной опасности, чем когда бы то ни было.

Но инстинкт часто подсказывает людям мысль об опасности. Вот почему первый вопрос Сэнт-Клера механикам был:

— Почему Бастьен сказал мне, умирая: «Раньше 18-го или все погибло». Почему сияющая угроза на эспланаде гласила: «Раньше 18…»? Теперь четыре часа рокового 18-го… Что должно произойти здесь сегодня? Отвечайте!

Бретон и Норман подняли головы и, посмотрев друг на друга, сказали вместе:

— Нет.

— А! — сказал Сэнт-Клер.

— Мы не ответим на этот вопрос! — сказал решительно Бретон.

Норман посмотрел с тоской на Максимилиана, и побелевшими губами сказал:

— Вы сами знаете! Мы не должны отвечать на этот вопрос!

II Изумление Оксуса и любовь Коиноса

Как раз в ту минуту, когда Сэнт-Клер поставили ужасный вопрос, на который Бретон «не хотел», а Норман «не должен был» отвечать, на расстоянии пятидесяти пяти миллионов ста тысяч километров от земной станции XV-ти, в междупланетном пространстве, в сфере притяжения Марса, Коинос спал на сидении своего радиоплана. Механик Альфа держал руль поворота.